Здравствуй, сын!

– Но тебя это все равно не уберегло! Так что толку вспоминать о том, что было так давно?

Да уж, не уберегло. Знать бы еще, как меня так угораздило?

Все, что я знала о том вечере – это то, что поехала подработать официанткой на какой-то пафосный мальчишник. При этом меня уверили, что все будет прилично и никто не станет ко мне приставать, потому что для этих целей наняты специальные женщины. И из того, что я помнила – ко мне действительно никто не приставал. Но, тем не менее, каким-то образом я оказалась в итоге беременна! А почти полсуток жизни начисто выпали из моей памяти. Очнулась я уже утром, в собственной постели, но как попала домой – не помнила совершенно.

– Мама, давай не будем, – сказала я, подавив вздох.

– Девочка моя, – мамин тон сделался почти умоляющим. – Несмотря на то, что случилось, надо жить дальше. Девственность все равно уже не вернуть, как и не найти этого развратника! Но ты еще такая молодая, тебе надо замуж…

– Что мне действительно надо – так это ложиться спать, – отрезала я. – У меня завтра на работе грядет проверка. Поговаривают, что Васнецов возвращается из своей ссылки.

– Батюшки! – выдохнула мама, а потом вовсю замахала на меня руками:

– Ложись спать! Я тут все домою, а потом к себе пойду. Этих больших начальников лучше не сердить…

Вот уж точно. Особенно тех, от кого не знаешь, чего и ждать. А Роман Андреевич был именно из таких.

– Спасибо, мамуль, – я отошла от раковины и поцеловала маму в щеку. – Но ты тоже ложись. Я утром все помою сама.

– Иди, иди, – проворчала мама и пробормотала себе под нос:

– Но какой все-таки чудесный был бы зятек из Олежки….

В последующие три дня Волков никак не давал о себе знать, и я уже решила, что он все же принял мой отказ и больше не заинтересован в продолжении знакомства. Осознание чего странным образом меня задевало, но я упорно говорила себе, что это только к лучшему.

Но одним вечером, когда я забрала Матвея из садика и мы шли домой, уплетая по пути мороженое, у самого подъезда нас окликнул знакомый голос:

– Диана! Матвей!

Оглядевшись по сторонам, я обнаружила Олега Волкова метрах в десяти от нас. Он стоял, прислонившись к безупречно чистому, лоснящемуся в лучах закатного солнца, боку своей машины. Естественно, это была дорогая иномарка, которая не шла ни в какое сравнение с моим стареньким Рено. И один только этот факт прокладывал между нами огромную пропасть, напоминая о том, насколько в разных кругах мы вертимся.

– Олег, – улыбнулась я, когда он, оттолкнувшись от машины, подошел ближе. Матвей рядом со мной едва не подпрыгнул от восторга при виде Волкова, и видеть сына таким счастливым было мучительно и радостно одновременно.

– Привет! – поздоровался он, задрав голову, а потом, протянув Олегу мороженое, предложил:

– Будешь мороженку? Мы с мамой по пути купили. Оно, конечно, не такое вкусное, каким ты меня угощал тогда на своей работе, но тоже неплохое. Мне нравится мороженка в рожках и иногда в брикетах, а тебе?

Сын выдал всю эту информацию буквально скороговоркой, и когда Волков улыбнулся ему в ответ – открыто и искренне, мне показалось, что мое сердце буквально тает, как та самая мороженка.

– Мне тоже такое нравится. Попробую с удовольствием, – заявил Олег. – Спасибо.

Наклонившись, он сделал небольшой укус, после чего выпрямился и, переведя взгляд с Матвея на меня и обратно, спросил в свою очередь:

– А я тоже хотел поинтересоваться – ты любишь пирожки?

– Бабуля очень вкусно печет, – ответил сын, сосредоточенно нахмурив лоб. Так, словно обдумывал какой-то очень важный вопрос вроде того, как вывести экономику из кризиса, а вовсе не то, любит ли он пирожки. – Мне нравятся с капустой и картошкой. И с яблоком. А вот мама не очень умеет печь, – сообщил он Олегу заговорщическим тоном. – Но она старается.

– Ну спасибо на добром слове, – шутливо буркнула я.

Вот ведь чудо-ребенок! Заложил родную маму с потрохами.

Взметнув брови, Волков насмешливо посмотрел на меня, и я в ответ только руками развела – ну что поделать, если я действительно плохо умею печь пирожки?

– Вообще-то для того, что я хотел вам предложить, вовсе не надо ничего делать. Точнее – надо, но только не печь пирожки, а есть. И не только пирожки.

– Как это? – тут же поинтересовался сын.

– Я приглашаю вас на благотворительный фестиваль, – пояснил Олег, не сводя с меня глаз. – Буду угощать вас там всякими вкусностями.

– Ух ты! – обрадовался Матвей. – Мама, мы же поедем?

Ну какая же ты хитрая задница, Волков! – хотелось мне сказать, но при ребенке я себе такого позволить не могла. Как и отказаться. Вот не будь рядом Матвея – решение было бы быстрым и весьма однозначным.

– Я не уверена, что смогу, – ответила размеренно. – У меня на работе завал.

Это была чистая правда. Вернувшийся Васнецов носился по бутику, где я работала, так, словно в него черти вселились, причем всем своим чертячьим семейством, и по сто раз на дню проверял нашу готовность к предстоящей презентации нового товара. И надо же ему было выбрать для этого именно мой магазин!