Здравствуй, земля целинная. Книга вторая

Вечеринка шла своим чередом, играл патефон, танцевали пары, выговорились тосты, пили вино и шампанское. Снова заиграла любимая пластинка с песней Петра Лещенка, Власенко пригласил Наташу на танец.

– Ты рада, что уезжаешь? – спросил юноша с каким-то наигранным безразличием.

– Конечно, рада. Мне хочется уже увидеть мой любимый город. Понимаешь, когда я побывала вот некоторое время вдали от Днепропетровска, то я поняла, как я люблю этот город, как мне он дорог, как хочется мне пройтись по проспекту Кала Маркса от самого Днепра до железнодорожного вокзала. – Голос девушки был радостным, восторженным, а Пете это было даже неприятно, ибо даже тени грусти не было в ее словах от расставания с целиной, с людьми, которые остались здесь.

– Да, конечно, уедешь и все забудешь, как дурной сон.

– Но почему же так. У меня останутся самые лучшие воспоминания об этом времени. Я так довольна, что приехала сюда, что смогла участвовать в таком важном для страны деле. Я буду там и думать о том, что где-то в казахстанской степи стоят дома, построенные из кирпича, в которых есть и доля моего труда. Не это ли есть главная цель нашей жизни? – спросила Наташа и посмотрела на парня своими большими голубыми глазами. Немного не эти слова хотел услышать парень от девушки, но спросить откровенно будет ли она вспоминать о нем там, в городе и какие это будут воспоминания, Петя не решился.

– Конечно, важно оставить след на этой земле. Ты хорошо поработала здесь и, если надо будет тебе характеристика за производственную практику, то сделаем в лучшем виде.

– А ты что-то сегодня не в духе. Совсем не похож на себя, – заметила Наташа, – особенно, когда проводил собрание с рабочими в нарядной. Ты выглядел тогда очень солидно.

– Положение обязывает. Пошли, пройдемся на свежем воздухе, а то здесь что-то душно стало.

– Хорошо, пошли, – согласилась Наташа, и они вышли из комнаты в коридор, но Наташа что-то вспомнила, – ой, я сейчас вернусь.

Сказала девушка и вернулась в комнату, где продолжалось всеобщее веселье, но через минуту она появилась в дверях комнаты с куском серого хлеба.

– Хочу зайти в конюшню покормить Ладу в последний раз. Я с ней так сдружилась, даже жаль расставаться.

Видишь ли, ей с лошадью тяжело расставаться, а со мной она так запросто прощается, словно, нет никаких чувств, даже рада как будто, что не буду ей надоедать, подумал Петр и получил дополнительно укол в сердце.

Они прежде всего зашли в конюшню, хотя было темно, но лошадь почувствовала присутствие Наташи и благосклонно заржала в её сторону.

– Привет, Ланочка, – девушка подошла к кобыле, дала ей кусок хлеба, затем обняла её за шею, погладила шелковистую гриву, – я к тебе так привыкла, а вот теперь нам придется расставаться, и больше мы с тобой никогда не увидимся.

Петр ничего не видел, но он чувствовал, что грусть расставания с обеих сторон очень искренняя, голос у девушки дрожал, лошадь ничего не могла говорить, а просто своей мордочкой терлась о правую щеку девушки. Лана чувствовала, что произошло нечто необычное, ибо впервые за долгое время с ней в поле поехали не две девушки, которые по утрам угощали её свежим пушистым хлебом, а сердитые парни с отвратительным запахом сигарет изо рта, которые очень спешили выполнить свою норму и постоянно подгоняли ее ударами батогом. Парню даже стало завидно, что у девушки такие нежные чувства к лошади и их расставания рождают такие грустные эмоции.

– Пошли уже, – торопил её Петя.

Сейчас, – девушка не спешила уходить из конюшни, ибо предчувствовала, что им предстоит нелегкое объяснение и прощание. Она себя чувствовала себя очень виноватой, что не отвечала на большое нежное чувство по отношении к себе. Он вправе был упрекать её в том, что она давала ему надежду, распаляла в нем чувства своим бесхитростным поведением, но затем останавливала его на полдороги. Конечно, он был хороший, надежный парень об этом ей говорила и подруга Лена, но она не чувствовала в своем сердце иных чувств кроме дружеского расположения. Она не могла ему со всей искренностью и правдивостью сказать: "Я люблю тебя" – а без этого разве можно было рассчитывать на нежный крепкий союз на всю жизнь.

Наконец-то Наташа вышла из конюшни, и они пошли в степь мимо мазанок поселения. Сначала они шли молча, ступая по пыльной земле, вдыхая жаркий воздух знойного дня.

– Наташа, я б хотел бы сказать, – начал парень.

– Не надо ничего говорить, – она жестко оборвала парня, ибо не хотелось слушать неприятные ей объяснения в любви, на которые она не могла ответить.

– Наташа, я все же хочу сказать тебе, что наша встреча тогда там, на трамвайной остановке не была случайной.

– Нет, она была совершенно случайна, и, если б не комсомольское поручение, то я б никогда не написала тебе то письмо.

– Я не верю, что ты мне писала те письма только потому, что это было только твое комсомольское поручение.

– Но, это, действительно, было так.

– Но, почему же ты продолжала писать мне даже после того, как уже окончила школу, и тебя никто не заставлял вести со мной переписку?