Здравствуйте, пани Катерина! Эльжуня

«Припоминаю смерть мальчика по фамилии Кафарски, которому было тогда около 11 лет. Его замучил на глазах всех узников эсэсман Август за то, что Кафарски украл хлеб. Август повесил его на водосточной трубе головой вниз. И погрузил его голову в канал, куда стекали нечистоты. Мальчик умер, не приходя в сознание, в бункере, куда мы, по приказу Августа, перенесли его в бессознательном состоянии. На следующий день рано утром мы получили приказ вынести умершего из бункера. Тело его положили в бумажный мешок и погрузили на телегу, на которой оно и было вывезено с территории лагеря…»

Станислав Кристанек — рождения 1930 года.

«В лагерь привозили узников чаще всего днем. В крытых брезентом грузовиках. А увозили узников из лагеря преимущественно ночами. Куда — не знаю. Но ходили меж нами слухи, что их вывозят на уничтожение. Однажды, перед тем как должен был уйти из лагеря транспорт, я подошел к одной из машин, чтобы подать товарищу его вещи, и увидел, что на дне этой машины — кровь. И все внутри было окровавлено. Помню, что в тот день машиной этой уже вывозили узников. И теперь машины вернулись за следующей партией…»

Войцех Кнесик — рождения 1928 года.

«Множество детей умирало вследствие тяжелых условий и голода, и болезней. Видел, как выносили умерших, по нескольку детей, завернутых в одеяла…»

12 000 детей прошло через «Полен Югендфервандлагер» за два с небольшим года его существования. А дождались освобождения около тысячи. Это был лагерь уничтожения польских детей. «Малый Освенцим» — так его называют в Польше.

Силуэты некоторых «воспитательниц»

Седония Байер — руководительница лагеря девочек и малолетних детей. Помощница коменданта лагеря. По словам бывших узников, ходила всегда с хлыстом или стеком. Ее появление сеяло ужас среди детей.

Было ей в ту пору около сорока лет. Она закончила четыре класса торговой школы и до войны работала продавщицей. Однако требовала, чтобы в лагере дети называли ее «фрау доктор». Поскольку в ее ведении находилась «изба хорых», куда помещали больных детей и поскольку она, Байер, вела «амбулаторный прием».

Витковский говорит, что больные дети боялись появляться в амбулатории. Что единственным лекарством, которое она признавала, был лизол. Что в «избе хорых» Байер тоже действовала хлыстом и палкой. А к тому же еще выволакивала больных детей на снег и приказывала поливать их холодной водой… Это был ее излюбленный метод — и наказания и лечения.

Седония Байер родилась в Польше. С приходом немцев объявила себя немкой. Вступила в СС. Стала работать в полиции безопасности. Работала надзирательницей в женском отделении тюрьмы на Гданьской улице. И, проявив себя с точки зрения полиции вполне подготовленной сотрудницей, была направлена в «Полен Югендфервандлагер».

…Вот они — на фотографии: стоят во дворе лагеря четыре «воспитательницы». Три из них держатся рука об руку. Седония Байер несколько поодаль, всем своим видом показывая, что они — не ровня. Она — «керовничка» — руководительница.

Право же, и не зная, я бы угадала ее. Крупная, на голову выше тех троих, ширококостная, мужеподобная. С властной осанкой. С хмурым взглядом. С резкими чертами надменного большого лица. Темное, наглухо застегнутое пальто подчеркивает особенности фигуры. Непривычно обезоруженные руки напряженно спрятаны в складках… Властительница жизни и — смерти…

Остальные на фотографии — внешне обыкновенные женщины. Изображают, как и положено, снимаясь, дружественность. Как и положено, улыбаются в фотоаппарат. Впрочем, лишь две из них. О третьей не скажешь ничего, потому что третья тщательно прикрыла от фотоаппарата лицо шарфом. Что это, кокетство? Или же — дальновидность? Предусмотрительность?

По изгнании оккупантов Седония Байер предстала перед специальным судом города Лодзи. И была приговорена к смертной казни.

В Лодзинской прокуратуре мне рассказывали обстоятельства ее ареста. Уж не знаю, как это объяснить, но Седония Байер пришла в милицию устраиваться на должность секретаря… Может быть, считала, что милиция окажется наиболее безопасным местом для нее?

Но случилось так, что именно в тот день и час пришли в милицию за какими-то документами девочки из «Полен Югендфервандлагер». И, увидев там Байер, с отчаянным криком выбежали из комнаты…

Геновефа Пооль. Если о других надзирателях «Полен Югендфервандлагер» я могла говорить лишь в давно прошедшем времени, то о Геновефе Пооль должна рассказывать в настоящем. Потому что в то время, когда пишутся эти строки, Геновефу Пооль судят в городе Лодзи. Польская пресса широко освещает этот процесс. Материалы из зала суда печатаются и за рубежом Польши[14].

Итак, Геновефа Пооль. Она была самой молодой из всех надзирательниц — в то время ей было всего девятнадцать лет — и, по свидетельским показаниям, одной из самых жестоких.