Здравствуйте, пани Катерина! Эльжуня

В душе он был убежден: Татьяна не забыла его. Не могла она позабыть его, как и он не мог забыть теплую тяжесть повисшего на его плечах Татьянкиного тельца, ощущения шершавых ее ручонок, накрепко обхвативших шею.

Уезжая в Польшу, Анатолий ничего определенного не сказал матери. Мать лишь недавно оправилась от инфаркта, такого тяжелого, что врачи опасались за ее жизнь.

Видно, терпеливое Катино сердце не выдержало этого резкого перехода от счастливого ожидания, счастливой веры в скорую встречу с дочерью к сознанию того, что снова остается только надеяться…

Семью Станкевичей он также не известил о своем приезде. Не сообщил, выезжая из Оцка. Не сообщил из Варшавы, где группа пробыла несколько дней.

Следующим пунктом маршрута был Краков. В Краков приехали поздно вечером. Анатолий едва дождался утра.

Из гостиницы он вышел, когда еще не было восьми. Отыскал улицу, указанную на конверте письма Станкевич. Отыскал дом. Подъезд, на котором значился номер их квартиры. Но не вошел в подъезд. Долго сидел на скамейке в сквере напротив этого дома, говоря себе, что не стоит так рано беспокоить пани Станкевич. Еще малолюдны улицы. Видно, по воскресеньям Краков просыпается поздно!

Но дело было не только в том. Оказавшись у цели, Анатолий почувствовал вдруг себя растерявшимся, неуверенным. Время шло. Ему были видны из сквера уличные часы на углу. Неторопливо, но неуклонно передвигались по циферблату стрелки: половина девятого, девять…

Анатолий заставил себя встать.

Он вошел в подъезд, поднялся на второй этаж, отыскал квартиру. И, ощущая странную робость перед тем, что ожидало его, нажал звонок.

Тишина. Нерушимая тишина за дверью.

Он позвонил смелее. Еще! Еще! За дверью по-прежнему было тихо.

Нет дома? Нет в городе?

Его охватил ужас. Что он наделал! Почему не предупредил о приезде! Лето — время каникул. Время отпусков. Пани Станкевич могла уехать. Татьянка могла уехать с нею…

Анатолий вернулся в сквер, присел на ту же скамью.

Спокойствие! Прежде всего спокойствие! Это ведь не доказано, что они уехали! Может быть, рано утром они отправились за город (а он сидел здесь как идиот!). Или с вечера, да, конечно, могли и с вечера. Заночевали за городом. Лето же, лето!

По расположению квартиры он пытался определить, куда выходят их окна.

Скорее всего, на улицу! Скорее всего, вот эти: второе и третье от подъезда, на втором этаже.

Окна были закрыты. И занавески задернуты, но распахнуты настежь форточки.

«Ну вот! — успокаиваясь, подумал Анатолий. — Теперь совершенно ясно — они в городе. Уезжая, люди закрывают и форточки: лето, пыль…»

И хоть доказательство это было довольно зыбким, Анатолий уверовал: они в городе — пани Станкевич и Татьянка. Надо только набраться терпения и ждать.

Он не решался далеко отходить от дома. Кружил и кружил по улицам, возвращался в сквер, стремясь укрыться от солнца, перемещался со скамьи на скамью, но так, чтобы ему был виден подъезд, в котором жили Станкевичи.

Щебеча беззаботно, мелькали перед ним девушки. Охорашивались, уловив на себе его внимательный взгляд. Отводили глаза. Или чуть улыбались ему глазами.

Анатолий вглядывался в их лица, думая о Татьянке. Вдруг она также проходит мимо него, а он не может ее узнать.

Может быть, даже вот эта смуглая, тоненькая, в белом открытом платье, что горделиво проследовала мимо, Татьянка? Или та, в голубом, что присела на скамейке напротив и сразу же погрузилась в свои конспекты?

Третий, четвертый, пятый раз он поднимался наверх. Подолгу звонил. Подолгу ждал. В ответ — ни шороха. Безмолвствовала квартира.

«Ничего! — говорил себе Анатолий. — Буду ждать. Буду ждать до позднего вечера! До ночи! Если они не появятся до ночи, ясно — их нет в Кракове. Но если их нет в Кракове, я все равно разыщу Татьянку. Не уеду из Польши, пока не разыщу. Обращусь в советское консульство — и мне разрешат остаться. Поеду к Войтецкому в Освенцим».

В очередной раз выходя из подъезда, Анатолий услышал, как хлопнула дверь одной из нижних квартир, затем дверь подъезда — словно кто-то торопился за ним.

Кому он мог здесь понадобиться? Собираясь переходить улицу, Анатолий все-таки оглянулся. И увидел за собою немолодого человека с протезом вместо ноги.

— День добрый, пане! — окликнул его тот и вежливо осведомился, кого именно ожидает пан. Оказывается, из окна ему видно было, как Анатолий то входит, то выходит из подъезда.

— О! Пани Кристина есть бардзо мила! — воскликнул он, узнав, что Анатолий ждет пани Станкевич. — И панна Зося также! Нет, они не уехали. Они в городе. Вчера вечером он видел их обеих.

Он позволил себе поинтересоваться, кем именно приходится пан семье Станкевичей.

— Брат Зоси! — Испытывая невероятное облегчение оттого, что они в городе, и поэтому не очень обдумывая, как ответить, брякнул Анатолий. Брякнул. И тотчас же пожалел об этом.

«Брат Зоси?! Кем же он тогда приходится пани Кристине?» Сейчас, наверно, последует этот вопрос. Но собеседник Анатолия не успел ничего спросить. Против них остановился трамвай.