Здравый смысл, или Идеи естественные противопоставленные идеям сверхъестественным

Превосходство над остальными животными, которым люди гордятся, основывается главным образом на мнении, что только они обладают бессмертной душой. Но лишь только их спрашивают, что такое душа, они лепечут непонятные слова – «это неизвестная субстанция; это – таинственная сила, зависящая от тела; это – дух, о котором не имеют никакого представления». Спросите их, как этот дух, наличие коего они предполагают совершенно лишенным, как и их бог объемности, мог соединиться с их объемным и материальным телом. Они скажут вам, что ничего не знают, что это – тайна для них, что это соединение – следствие всемогущества бога. Вот те ясные представления, которые образуются у людей о скрытой либо, вернее, воображаемой субстанции, которой они объясняют движущие силы всех своих действий.

Если душа – субстанция, существенно отличающаяся от тела и не могущая иметь с последним никаких сношений, то их соединение является отнюдь не тайной, а чем-то невозможным. Помимо того эта душа, имея сущность, отличную от тела, должна была бы по необходимости действовать с ним по-разному; однако мы видим, что движения, испытываемые телом, дают себя чувствовать этой предполагаемой душе и что обе эти субстанции, различные по своей сущности, действуют всегда согласно. Вы говорите нам также, что эта согласность – тайна; а я скажу вам, что не вижу у себя души, ибо не знаю и не чувствую ничего иного кроме моего тела; что мое тело чувствует, мыслит, рассуждает, страдает и радуется и что все его способности являются необходимым следствием его собственных устройства и организации.

§ 101

Хотя люди не могут составить ни малейшего представления о душе, то есть о том предполагаемом духе, который их одушевляет, они однако воображают себе, что эта неизвестная душа не подвержена смерти; все убеждает их в том, что они чувствуют, мыслят, приобретают представления, радуются и страдают посредством чувств либо материальных органов тела. Предположив даже существование этой души, нельзя не признать, что она целиком находится в зависимости от тела и в соединении с ним подвергается всем тем изменениям, которые оно само испытывает; тем не менее воображают, что душа не имеет по своей природе ничего схожего с телом; хотят представить душу, которая могла бы действовать и чувствовать без помощи тела; одним словом, утверждают, что душа, освобожденная от тела и чувств, может жить, наслаждаться, страдать, испытывать блаженство либо чувствовать ужасные мучения. И на подобном нагромождении условных нелепостей строится удивительное мнение о бессмертии души.

Когда я спрашиваю, какие имеются основания, чтобы предположить, будто душа бессмертна, мне тотчас же отвечают, что человек по своей природе хочет быть бессмертным, то есть жить вечно. Но, отвечу я, разве достаточно сильного желания, чтобы заключить, будто желаемое уже выполнено? По какой странной логике осмеливаются решать, что то либо иное не преминет появиться лишь благодаря тому, что кто-то высказывает пламенное желание, чтобы эта вещь появилась?

Разве желания, рожденные человеческим воображением могут явиться способом измерения действительности? Вы говорите, что безбожники, лишенные лестных надежд на «другую жизнь, хотят не существовать после смерти. И прекрасно! Разве они не в праве сделать согласно своему желанию вывод, что они перестанут существовать, так же как вы утверждаете правильность своего вывода, что будете существовать всегда потому, что вы этого хотите?

§ 102

Человек целиком умирает. Нет ничего более очевидного для индивидуума с здоровыми умственными способностями. Человеческое тело после смерти – это масса, неспособная более производить движения, соединение которых образует жизнь. В человеке нет больше ни циркуляции крови, ни дыхания, ни пищеварения, ни дара речи, ни мыслительных способностей. Утверждают, что с этого времени душа отделилась от тела. Но сказать, что эта душа, о которой ничего не известно, есть основа жизни, – значит ничего не сказать либо сказать, что неизвестная сила является скрытой основой ощутимых движений. Нет ничего более натурального и простого, чем думать, что мертвец больше не живет, и ничего более сумасбродного, чем думать, что мертвец еще жив.