Здравый смысл, или Идеи естественные противопоставленные идеям сверхъестественным

Совершенно очевидно, что буквальное и суровое применение на практике божественной морали христиан неизбежно вызовет развал наций. Христианин, который пожелал бы стремиться к совершенству, принужден был бы устранить из своего ума все то, что может отвратить от неба – его настоящего отечества; он Должен видеть на земле лишь соблазны, ловушки и возможности погубить себя. Он должен бояться науки, вредоносной для веры, он должен избегать промышленности, как средства стяжания богатств, чрезвычайно опасных в деле спасения; он должен отказаться от чинов и почестей, как средств, способных вызвать у него гордость и отвлечь от заботы о своей душе. Одним словом, возвышенная мораль Христа, не будь она практически неприменимой, разорвала бы все общественные связи.

Святой в миру не более полезен, чем святой в пустыне, святой приносит с собой в мир мрачный, недовольный и часто неугомонный нрав; рвение обязывает его иногда, в согласии с совестью, потрясать общество мыслями либо мечтами, которые тщеславие заставляет его принять за вдохновение свыше. Анналы всех религий полны записями о беспокойных святых, о несговорчивых святых, о бунтующих святых, прославившихся опустошениями, которые во имя вящей славы божьей они причинили в мире. Если святые, живущие в уединении, бесполезны, то святые, живущие в миру, иногда бывают очень опасны.

Суетное желание играть роль, желание прославиться в глазах неразумного народа путем причудливого образа действий обычно образует отличительные черты характера великих святых. Гордость убеждает их в том, что они – выдающиеся люди, сильно возвышающиеся над обычной человеческой натурой, значительно более совершенные, чем другие, любимцы, на которых бог смотрит с гораздо большей приязнью, чем на остальных смертных. Униженность святого обычно является гордостью, гораздо более сконцентрированной, чем гордость обычных людей. Лишь смешное тщеславие может склонить человека к постоянной войне со своей собственной природой.

§ 163

Мораль, противоречащая человеческой природе, ни в коем случае не создана для человека. Но, скажете вы, природа человека развращена. В чем состоит этот разврат, на котором вы настаиваете? В том ли, что у человека имеются страсти? Но разве страсти не являются сущностью человека? Разве не должен он искать, желать, любить все то, что будет либо, как он думает, может быть полезно для его счастья? Разве не должен он бояться либо избегать того, что кажется ему неприятным или гибельным для себя? Зажгите эти страсти во имя полезных вещей; свяжите благополучие человека с этими самыми вещами; отвратите его чувствительными и понятными мотивами от того, что может повредить то ли ему, то ли другим, и вы сделаете его разумным и добродетельным существом. Человек без страстей был бы одинаково безразличен к низости и добродетели.

Священные доктора! Вы повторяете нам ежесекундно, что человеческая природа испорчена; вы кричите нам, что всякая плоть портит свой путь, вы говорите нам, что природа дает нам лишь наклонности к беспутству. В таком случае вы обвиняете вашего бога в том, что он не мог либо не хотел, чтобы эта природа сохранила свои первоначальные совершенства. Если природа развратилась, почему же бог не исправил этого? Христианин тотчас начнет уверять меня, что человеческая природа исправлена; что смерть его бога восстановила ее в неприкосновенности. Как, – возражу ему я, – вы утверждаете, что человеческая природа, невзирая на смерть бога, все еще развращена? Следовательно ваш бог умер зря? Куда делись всемогущество и победа бога над дьяволом, если верно, что последний сохранил еще власть над миром, которым, по-вашему же, он всегда обладал?

Смерть, по христианскому богословию, есть оплата грехов. Это мнение соответствует мнению некоторых варварских и диких наций, воображающих, что смерть человека всегда является сверхъестественным следствием божьего гнева. Христиане верят, будто Христос освободил их от грехов, в то время как они могут видеть, что приверженцы их религии, как и других, умирают.

Говорить, что Иисус Христос освободил нас от грехов, разве не все равно, что сказать, будто судья оправдал виновного, в то время как мы видим этого преступника, посылаемого на казнь?

§ 164

Если, закрыв глаза на все то, что происходит в мире, вы захотели бы положиться на приверженцев христианской религии, то подумали ли бы вы, что явление их божественного спасителя произвело самую необычайную революцию и самое совершенное преобразование в человеческих нравах?

«Мессия, – как говорил Паскаль, – должен был сам произвести на свет великий, избранный народ, святой и особенный; должен был сам руководить им, питать, ввести в страну покоя и святости, возвратить его богу святым; сделать из этого народа храм божий; спасти его от гнева божьего, освободить от необходимости грешить; дать этому народу законы; вписать эти законы в сердце народное; защищать его перед богом; раздавить голову демона и так далее» («Мысли Паскаля», XV).