"Зэ" в кубе (СИ)

Кир, обрадованный нежданной отсрочкой, закрыл глаза, чтобы не выдать себя. Отец теперь его нисколько не пугал – напротив, вызывал брезгливую жалость. После выходаон чувствовал себя полным сил и видел ясно, как никогда. Себялюбие, свившее в Аш-Шере паучьи гнёзда, затянуло ядовитой паутиной такие понятные и близкие Киру чувства как любовь и человечность. Он понимал, что никогда и ни в чём уже не сможет быть близок с этим человеком.

– Хах! Твой отец не был бы так успешен, если бы не смотрел на сто шагов вперёд! – Аш-Шер, уже взявший себя в руки, ехидно осклабился и извлёк из складок широченной рубахи тёмный, похожий на длинную отполированную змею, рог. – Вот! Тут точно беспроигрышно. Наследственная реликвия, сейчас такого ни один мастак не сделает – не из чего, зверьё рогатое повывели, вместо мяса одни синтенты. Куда катится мир? – Отец притворно вздохнул и любовно огладил рог. – Шофар… Мой шофар. Тебе не светит, даже не рассчитывай!

Кир покорно кивнул, не желая вступать в безнадёжный разговор.

Шофар Аш-Шер Киру не доверил, таким образом, окончательно исключив сына из активного участия. Разумеется, его это нисколько не огорчило. Он с лёгкой иронией наблюдал, как торжественно отец подносит к губам гнутый рог, как делает глубокий вдох, набирая в лёгкие побольше воздуха, как вытягивает хоботком губы, благоговейно прикладываясь к реликвии. Кир почувствовал, как резко трепыхнулось сердце: всё! Ничего не изменить. Выдоха он уже не увидел, потому что с момента первого звука время словно обезумело, сорвалось с поводка и полетело, снося всё на своем пути. Звук, рожденный шофаром, был поистине ужасен. Звуковая волна неизмеримой мощи воздействовала на все органы чувств, вызывая неконтролируемый трепет, переходящий в панику. Голос рога в самом начале напоминал рёв обезумевшего животного – но не это оказалось самым страшным. Вскоре к рёву добавился пронзительный визг металла и периодический мерный стук, похожий на щелчки метронома. К концу звук набрал силу, загустел и перешёл на низкие частоты, отчего волосы по всему телу мгновенно встали дыбом. Кир дрожал и с трудом подавлял панику, пальцы рук и ног немели, противно ныли зубы. Однако через секунду контур защиты полыхнул ярко-золотым огнём – сработала автоматика, – и стало заметно легче. Второго трубного гласа Кир все же не избежал, однако воздействие его стало минимальным, поэтому удалось увидеть то, на чём было сложно сконцентрироваться в первый раз. Звуковая волна, направленная на планету, медленно и беспощадно поглощала беспомощный голубой шарик, словно нейтрофил – умирающую клетку. Вторая наложилась на первую, уже замкнувшую кольцо смерти. Вскоре к ним присоединилась и третья, отрезая и без того призрачные шансы на спасение. Кир боялся смотреть,но воображение рисовало апокалиптичные картины помимо его воли. Он видел всё – и каждого.

По морям ходили огромные волны, захлёстывали берега, одним махом смывая игрушечные рыбацкие деревушки. Людей в бушующих водоворотах не было видно, но Кир и не надеялся, что они смогли бы спастись. Безопасных мест не осталось. Там, где не ярилась вода, извергались вулканы, заливая смертоносной лавой еще недавно зеленевшие луга и долины. Чёрный пепел летал над миром, для которого больше не осталось ни дня, ни ночи.

На материках творилось не менее страшное. Горели леса, стояло такое зарево, что можно было читать самые убористые ветхозаветные свитки. С неба сыпался огненный дождь, и никому не было спасения. Крылатые, прижимая к себе детей и раненных, пытались взлететь, но их прозрачные крылья вспыхивали от перегретого воздуха, и то тут, то там падали на землю и съёживались золой маленькие фигурки.

Неконтролируемо дрожали руки. Кир чувствовал бессильную ярость, от которой гулко и неритмично билось сердце и пересыхало горло. «Сволочь, сво-о-лочь… Как же я его ненавижу! Как он может быть таким? Как можно? Все такие, все – и он, и дед, и наставники. Мнят себя богами, а сами убийцы, убийцы!! ...Так ведь и я, получается, убийца, чем я лучше него?! Что я сделал, чтобы его остановить? И уже ничего не поменять, не исправить! Зачем мне такое всемогущество, если я не могу отменить смерть и страдания? Зачем уметь видеть,если видишь в сотворённых только грязь? Если это и есть зрение демиурга, то лучше ослепнуть!».

Пытаясь хоть немного успокоиться, он зажал подмышками трясущиеся руки, сделал несколько глубоких вдохов и перевел взгляд на отца. Лицо Аш-Шера казалось непроницаемым. Он парил, скрестив на груди руки, и невозмутимо наблюдал за агонией Фаэра. После, уловив взгляд сына, нехотя оторвался от зрелища, глянул на Кира в упор и процедил: