Зефир

Он жаждал сна, душой и телом, но заснуть не мог. В его сознании хаотично сменяли друг друга картины прошлого и будущего. Он представил себя переставляющим рулоны туалетной бумаги на полках в магазине. Затем, что еще хуже, одиноким безработным, тратящим последние деньги на психотерапевта, который, позевывая, выслушает про очередной плохой день. Ему припомнились фрагменты хороших дней, когда он любил свою семью, чувствовал интерес к работе, был терпеливым и сильным. Он уже не мог дотянуться до того человека. Он даже не верил, что когда-то был им. Как могло все рухнуть в один момент? Или не в один?

Илия вспомнил тоску, переходящую в отчаянье, сопровождавшую рутинные дела еще за несколько месяцев до того сентября, когда они разошлись с Лизой. Нет, все это нагнеталось постепенно. Как будто шестеренки в его психике сначала стали вращаться тяжелее, потом застревать, а затем часть из них и вовсе остановилась, ломая соседние, сцепленные с ними зубцами. А если он действительно болен, и уже долгое время, имеет ли он вообще право занимать эту должность? Следует ли ему уйти прямо сейчас, тем самым избежав позорного изгнания? Что, если Эфил прав? Что, если он больше ни на что не годен? В СЛ, в принципе?

Без Деметриуса комната ощущалась странно гулкой. Лежа лицом в сторону окна, Илия чувствовал тревожную пустоту за спиной. Он повернулся на другой бок и прислушался. Деметриус все не возвращался. Куда он мог деться? Илия протянул руку к мобильному и набрал номер правителя. Тот не отвечал. Преодолевая импульс позвонить Лизе, Илия вернул мобильный на место. Потом ему внезапно пришла мысль связаться с Эфилом. А вдруг телефон советника окажется включенным? Прежде чем мысль успела оформиться, он вспомнил, что так и не скопировал номер из телефона Деметриуса.

Илия встал и начал ходить по комнате. Если ему не удастся найти работу, как долго он сможет жить в этой квартире, прежде чем его выселят за неуплату? Или, если все-таки получится куда-то устроиться, будет ли его состояние ухудшаться, вынуждая снова уволиться? Он не видел причин, почему оно не должно ухудшаться. Будущая жизнь представлялась ему пыткой.

«Повеситься», – мелькнуло в голове у Илии. Он остановился посреди комнаты, пораженный. Впрочем, после пары минут обдумывания идея уже не казалась столь уж безумной, учитывая, что самоубийство решало все проблемы сразу. Почувствовав некоторое воодушевление, он включил электрический свет и осмотрел квартиру. Где люди вешаются? Он начал припоминать фотографии с работы: на люстрах, карнизах, дверных ручках, трубах в санузле. Но все в квартире казалось таким хлипким. Неспособным выдержать его вес. Илии представилось фото его собственного тела, почему-то черно-белое, в ретро-стиле, затем отдельный кадр со странгуляционной бороздой. Нет, его поступок причинит беспокойство старушке, у которой он снимает квартиру. Она и так после прожитых лет почти весь разум растеряла. Надо покончить с собой где-то, где это никому не доставит проблем. Не обязательно сейчас, пока он еще вовлечен в расследование, но потом…

В дверь позвонили. Именно позвонили, как нормальные люди делают, а не начали колошматить кулаком по звонку. Это не Деметриус, к тому же у Деметриуса есть ключ. Илия заглянул в глазок:

– Мама?

Деметриус пришел в третьем часу ночи, застав Илию курящим в кухне. Правитель был без серег и колец, в темно-синих костюмных брюках и белой рубашке с длинными рукавами, расстегнутой до пупка. Под мышкой он держал скомканный пиджак, в руке болтался бумажный пакет.

– Где ты был? – спросил Илия, флегматично выдыхая дым.

– Все-таки выволокли на совещание. А потом навесили и то, от чего мне успешно удавалось уклоняться ранее. Я притащил тебе кой-какой еды с приема.

– Знать решила побаловать чернь объедками, – механически сострил Илия.

– Я так и не понял, что это вообще такое, но на вкус ничего. Что врач сказал?

– Что жить буду.

– Тогда почему рожа траурная? – Деметриус достал из пакета емкости с едой и начал перекладывать их содержимое в тарелку.

– Мама приезжала, поучать и наставлять. Посоветовала мне обратиться за медицинской помощью. Не знаю, что нашло на нее. Обычно она так себя не ведет.

– Да, – сочувственно кивнул Деметриус, небрежно запихивая тарелку в микроволновку. – Представляю. Мне повезло, что меня нет матери.

– А что с ней случилось?

– Умерла от эйфории сразу после моего рождения.

Илия недоуменно посмотрел на Деметриуса сквозь сизый дым.

– Эмболии?

– Одно из двух. Меня воспитали гувернеры. Гонял их как хотел. Видишь, отсутствие матери совсем на мне не сказалось.

– Несомненно, Деметриус.

– Ты поэтому до сих пор не спишь? Из-за матери?

– Нет, она давно уехала. Я не смог заснуть.

Деметриус достал из микроволновки тарелку и поставил ее перед Илией.

– Вернулся бы ты к Лизе. Она бы тебя приласкала, и уснул бы как миленький.

Илия бросил на стол вилку.

– Ты как себе представляешь возобновление наших отношений? Я ей доброго слова не в состоянии сказать.

– Да чем же она тебя так выбесила?