Zeitgeist

Через пару часов Старлица можно было увидеть на скамейке на автобусной остановке: он уплетал круассаны с шоколадом из большого пакета, запивая их кофе из пластмассового стаканчика. Городская толпа текла по своим делам. Большинство мужчин были в плоских кепках и цветастых свитерах, женщины толкали детские коляски по расчерченному белыми полосами тротуару.

Из ржавого драндулета-микроавтобуса вылезла американка с рюкзаком на спине – загорелая, со множеством тугих черных косичек на голове. Кричащая рубашка была завязана узлом у нее на диафрагме, разлохмаченные снизу джинсы грозили лопнуть от натуги, и даже поддерживавший их широкий ремень не придавал всей композиции надежности. Старлиц встал со скамейки и последовал за ней.

Американка открыла маленькую калитку и поднялась по ступенькам, ведущим к двери белого домика.

У двери висела табличка «BARBARLIK MUZESI». Прочтя объявление в рамке, посетительница вытянула из кармана, каким-то образом умещавшегося у нее на бедре, кошелек и принялась считать нули на турецких банкнотах. Потом она, чудом удерживаясь на огромных «платформах», потопталась на коврике перед дверью, забранной решеткой, толкнула дверь и вошла. Пожилой музейный привратник молча принял у нее деньги. Старлиц тоже заплатил.

Когда-то «Музей варварства» был частным домом, но после учиненных здесь зверств, прогремевших на весь Кипр, его посвятили убийствам и превратили в изящную, чистенькую выставку бесчеловечности. На стенах были аккуратно развешены старые фотографии со сценами греческого насилия над турками: сгоревшими и разрушенными домами, школами, мечетями, лавками, с изгаженными флагами, разбитыми окнами, оскорбительными надписями, с мертвецами в грязных лохмотьях, извлеченными из братских могил. Даже турецкие статуи не избежали пули в висок.

Старлиц подошел к женщине вплотную.

– Ничего не понимаю! Почему мы их не разбомбили? Какой ужас!

Старлиц протянул ей свой пакет.

– Хотите круассан?

– Хочу! – Она запустила руку в пакет, извлекла воздушную булочку и с хрустом ее надкусила. Потом, тыкая остатком круассана в жуткую фотографию, продолжила: – Вы только взгляните: мертвые дети! Куда только смотрело Си-эн-эн? Когда надо, этих жуликов-журналистов никогда не оказывается на месте.

– Вы здесь давно? – поинтересовался Старлиц.

– Нет, только приехала. Осматриваю достопримечательности.

– Вы откуда?

Она пожала плечами.

– Отовсюду. Я из семьи военных.

– А как вас называют ваши друзья?

Она бросила на него удивленный взгляд.

– Мои друзья называют меня Бетси. А вам придется обращаться ко мне миссис Росс.

– Меня зовут Лех Старлиц, миссис Росс. – Старлиц извлек из кармана стодолларовую бумажку, разгладил и дал ей.

– С какой стати? – насторожилась она.

– Чтобы вы уделили мне минуту.

– Ладно. – Она спрятала деньги. – Валяйте.

– Слыхали когда-нибудь про девичью группу «Большая Семерка»?

– А как же! Мне давно все это осточертело: НАТО, UNPROFOR [15], коалиция Персидского залива... – Она нахмурилась. – Для сутенера у вас недостаточно приличный вид. Можно подумать, что вы так в костюме и спите.

– У меня деловое предложение для американской гражданки. В самый раз для вас.

– Что еще за дрянь у вас на уме?

– Я продюсер, миссис Росс. Поп-музыка. Гастроли. – Миссис Росс удивленно заморгала. – Вы стали бы выступать. У вас были бы помощники, грим, вам бы нарастили волосы и полностью обновили гардероб. Плюс лимузины, шикарные отели, бесплатная жратва, бесплатные разъезды, огромная аудитория визжащих девчонок. Все как положено. Я хочу превратить вас в звезду.

– Вот это да! – Она оглядела его с ног до головы. – У вас не все в порядке с мозгами? Сбежали из психушки?

– Нет. Я вас не обманываю. Это серьезное предложение.

– А знаете, – медленно проговорила она, не сводя взгляд с фотографий на стене, – это было бы в самый раз для меня. Vida loca [16] в чистом виде. Я рождена для сенсации.

– Держите. – И Старлиц дал ей еще сотенную.

– Так вы серьезно! – ахнула она.

– Серьезнее не бывает. Это только начало.

Она прищурилась.

– В чем была бы моя задача? Выкладывайте!

– Петь и танцевать на сцене.

– Танцевать я умею, это у меня хорошо получается. А вот с пением не густо.

– Не беда, «Большая Семерка» – гастрольное шоу. Для пения у нас есть кассеты и компьютеры.

Миссис Росс засунула пальцы за свой бронированный ремень и покачалась на каблуках.

– Колитесь! Сразу видно, что вы что-то не договариваете. – Она расплылась в улыбке. – Бросьте, я уже просекла, что вы вовсе не такой проказник, какого из себя корчите. Понимаете, о чем я? Я встречала и похуже. И не с такими справлялась.

– Слушайте меня внимательно, миссис Росс. «Большая Семерка» – мое детище. Я – босс. Я устанавливаю правила игры и гребу деньги. Вы войдете в семерку девушек. Станете членом коллектива, так сказать.

Миссис Росс рассматривала музейный пол. За тридцать лет беспрерывного шарканья половицы были истерты. Подняв голову, она решительно произнесла:

– О каком заработке речь? Я задолжала отелю. Немало, между прочим.

– Не беда, детка. Мы каждый день расплачиваемся с отелями. Бывает, даже разносим их в щепки.