Zeitgeist

Зета послушно спрятала деньги в розовый виниловый рюкзачок корейского производства с эмблемой «Большой Семерки» – семью извивающимися в танце мультяшными фигурами с вытаращенными глазами. Страны Тихоокеанского бассейна исправно снабжали поклонниц предметами поклонения.

Зета отодвинула жареную корочку.

– Я ем только белое, – сообщила она.

– Тебе нравится группа «Большая Семерка»?

Зета ретиво закивала, хлеща себя косичкой по шее.

– Первая и вторая мамаши покупают мне все их белые эмблемы.

– Никогда бы не подумал, что у тебя получится такая хорошенькая дочка, – признался по-русски Хохлов. – Настоящая американская красотка! Знаешь, кого она мне напоминает? Помнишь детскую инициативу по укреплению мира?

– Перелет Матиаса Руста?

– Нет, не того свихнутого немца, а американскую девочку-пилота.

– Ту, что потом погибла в авиационной катастрофе? Забыл, как ее звали...

– И я забыл. – Хохлов вздохнул. «Холодная война», дело прошлого. – Он пристально посмотрел на Старлица. – Их надо беречь. Присматривать за ними, пока они у нас есть...

Официант принес две бутылки «Эфес Пилснер».

– Ты не голоден? – спросил Хохлов.

– Я перекусил в отеле, но... – Старлиц заглянул в меню. – Пожалуй, креветки. И бараньи отбивные. Пахлава у вас хорошая? Несите. У нас праздник.

Хохлов с наслаждением выпил холодного пива и, указав на рюкзачок Зеты, попросил ее на своем ломаном английском отдать деньги. Она протянула ему две аккуратные пачки – настоящие и поддельные доллары, потом приступила к проверке остальных, считая про себя.

– Чудесное дитя! – сказал довольный Хохлов. – Она покорила мое сердце. Как будет по-английски «это твой отец»?

– This is your father, – сказал Старлиц.

– Девочка, – молвил Хохлов важно, указывая пальцем на Старлица. – Зенобия! This is your father.

Зета подняла глаза.

– Это мой отец?!

– Да, Леха Старлиц – твой отец.

– Это правда? – спросила она, заглядывая Старлицу в глаза.

– Правда, Зенобия, я твой папа.

Зета кинулась к нему и обняла худыми руками за шею. Старлиц неловко похлопал ее по спине. Девочка была длинная и на удивление мускулистая. Хотелось сравнить ее с саженцем, бойко идущим в рост.

– Я очень рад нашему знакомству, Зета, – выдавил Старлиц, прокашлявшись. – Продолжай помогать дяде Пулату, а то у него все деньги разлетятся.

– Хорошо. – Она послушно села. – Дайте еще, дядя Пулат.

– Некоторое время мы с тобой побудем вместе, Зета, – сказал ей Старлиц чужим голосом. – Не возражаешь? Нам надо друг к другу привыкнуть.

– А я познакомлюсь с группой?

– Обязательно!

– Со всеми?

– Со всеми. Будут тебе и автографы, и майки. Ты заткнешь за пояс победительниц радиоконкурсов.

– Класс!!! – взвизгнула Зета.

– Мне пора обратно в отель, – сказал Старлиц по-русски. – Раздавать подзатыльники, подписывать счета, подгонять их всех со сборами. Вечно какой-нибудь кризис, вечно что-то не ладится... Хотя, знаешь что? Пусть все это катится подальше!

– Согласен.

– У меня есть дела поважнее. Никогда не видел ничего подобного. Она – чудо! Существо, появившееся на свет благодаря мне!

Хохлов вежливо подал Зете новую пачку купюр.

– Девушки очень хорошо выполняют мелкую работу, – сказал он. – Пора научить ее готовить. Начнем, пожалуй, с борща.

– Иди к черту, Хохлов! Что ты в этом смыслишь? У тебя же нет детей.

– Верно, и я безутешен. – Хохлов шмыгнул носом. – Мой никчемный племянник не в счет. Но до этой минуты я ни разу не пожалел о том, что не стал отцом. Я никогда не был женат. Девушки были, конечно, и много... – Хохлов пренебрежительно пожал плечами. – Летчик сверхзвуковой авиации всегда на виду. Но подходящей женщины я так и не нашел.

– Говорят, найти подходящую женщину – редчайшая удача. Хочешь креветок? – Вопрос Старлица предназначался дочери.

– Хочу. То есть, наверное, нет. – Зета осторожно сняла с креветки панцирь, чтобы изучить цвет содержимого.

– Если честно, то я не очень-то и искал, – сознался Хохлов. – Однажды я сделал женщине предложение. Это была богатая племянница Березовского... Я ей был не пара. Она, конечно, поступила мудро. К тому же она была еврейкой.

Старлиц наблюдал, как Зета пробует на вкус белый капустный лист.

– Я не женился на ее матери, – сообщил он.

– Неужели? Почему?

– Во-первых, их было целых две. Сразу две женщины в твоей постели – это, согласись, слишком ответственно.

Хохлов недоверчиво приподнял брови.

– Ты соблазнил сразу двух, Леха? Ты?

– Я! Точнее, это была не постель, а гамак. А они были лесбиянками.

– Папа! – позвала Зета тоненьким голоском.

– Что?

– Эй, папа!

– Что, Зета?

– Ты был когда-нибудь внутри его самолета? Там так классно!

– О чем она тебя спрашивает? – поинтересовался Хохлов.

– Я не знал, что у тебя здесь есть свой самолет, – сказал ему Старлиц.

– Не совсем мой, – ответил Хохлов, разглядывая пиво в бутылке. – Он принадлежит президенту Милошевичу.

– То есть югославским военно-воздушным силам?

– Нет, лично сербскому президенту. Знаешь, он себе на уме. Слободан Милошевич – великий человек, ему под силу изменить ход истории. Двадцатый век уже не рождает таких людей.

Старлиц задумчиво кивнул, пододвинул Зете креветки и принялся за аппетитные отбивные.