Zeitgeist

Старлиц покорно кивнул.

– Школа благородных девиц в Швейцарии.

– Что это такое?

– Элитарное европейское учебно-воспитательное учреждение для детей дипломатов и богатых мафиози. Я отдам тебя в дорогой швейцарский интернат. Там тебя научат ужимкам аристократических леди – гордой осанке, игре на скрипке. Дальше – элитное медицинское училище и всякие... как их там... гуманитарные курсы.

– Звучит отлично, папа! Давай начнем немедленно. Переправим наши денежки прямиком в швейцарский банк, без всякой «отмывки» на Кипре.

– Нет, милая. В Швейцарию отправишься ты. Без меня. После этого мы будем видеться уже нечасто. Возможно, мы будем встречаться на Рождество, и то не всегда. По крайней мере, не на Рождество Y2K. Скорее, годом позже. Если я окажусь поблизости. Ну, и иногда на рождественские праздники в следующем столетии. Если я смогу. Во всяком случае, я попытаюсь. И подарю тебе что-нибудь полезное. Идет?

Щеки Зеты алели от пожара. По ним текли слезы.

Из дальнего угла закусочной за ним наблюдали. Турок шестидесяти с лишним лет, очки, утомленный вид. Не то отставной адвокат, не то учитель на краю могилы. Старлиц решил не обращать на него внимания и продолжил есть. Горячие лепешки. Тушеный ягненок. Кебаб. Котлетки. Потроха с пряностями. Бутылка за бутылкой «Эфес Пилснер». Теперь, оставшись один, Старлиц никак не мог наесться. Он вознамерился проглотить все до последней крошки.

Человек оставил на столике рюмку с ракией, встал и приложил к груди фетровую шляпу с узкими полями.

– Вы ведь мистер Старлиц?

Старлиц приподнял голову, рыгнул, убрал жирные волосы с воротника.

– Вам-то что?

– Меня зовут Джелал Кашмас. Пишу обзоры. Для Milliyet. Вы о ней, конечно, слыхали.

– Слыхал.

– Ведь вы подкупили нашего обозревателя высокой моды, чтобы он расхвалил наряды ваших танцовщиц.

– Когда это было, мистер Кашмас! Я больше не занимаюсь поп-бизнесом. У меня компания грузовых перевозок.

– В свое время вы обещали, что группа «Большая Семерка» прекратит существование с наступлением двухтысячного года.

– Хотите фаршированных баклажанов? У меня много.

– А «Большая Семерка» вместо этого готовится совершить в двухтысячном году крупный тур: Марокко, Тунис, Алжир, Египет, Пакистан, Малайзия.

– У нее новый импресарио.

– Какая разница? Вы же обещали.

Старлиц беспомощно пожал плечами.

– Озбей все переиначил. Все перевернул с ног на голову. Девушки должны были остаться жить, а группа – исчезнуть, как мыльный пузырь. Вместо этого выживет группа. «Большая Семерка» превращается в чрезвычайно успешный проект. А девушки умирают одна за другой.

– Забавно...

– Это не шутки, приятель.

Кашмас выдвинул табурет и сел.

– Вы читаете мою колонку? «День, когда пересох Босфор». «Как я потерялся в зеркале». Романтические рассказы о гангстерах в Бейоглу. Обозревателю всегда нужен свежий материал.

– Я не читаю по-турецки.

– А турецкого писателя Орхана Памука читали? Его много переводят. Он написал «Белый замок» и «Черную книгу».

– Кажется, я видел рекламу его книг.

– Памук понимает турок. Нашу благородную, измученную светскую республику. Со всеми ее воспоминаниями и забывчивостью. Он еще молод, но уже сравнялся с Кальвино и Гарсия Маркесом.

– Итало Кальвино умер, а Гарсия Маркес угодил в больницу.

– Что ж, значит, в следующем веке настанет время, когда мир хотя бы немного прислушается к Турции.

– Не возражаю, – пробурчал Старлиц.

Кашмас поставил обтянутые пиджаком локти на стол и почесал висок.

– Каким ветром вас занесло в этот уголок нашей страны, в цитадель Северика Бея? Разве вас не предостерегал ваш Госдепартамент?

– Я не турист, а владелец компании грузовых перевозок, вожу товары, продукты. Плевать я хотел на госдеп!

– Вы разлюбили музыку? Гонку Уц? Это ее родной город. Она родилась у сирийской границы. Здесь ею очень гордятся. Наверное, вы видели ее на афишах, ее компакт-диски, видеокассеты. Она повсюду. – Старлиц не прореагировал. – А мистер Мехмет Озбей? С ним вы хорошо знакомы?

– Неплохо.

– Почему у него нет детства?

– Что?!

– Можно прочесть о его публичных появлениях, деловых контактах. На его светских встречах толпится народ. Но детства у Мехмета Озбея нет. Я проверял. Ни школьных табелей, ни родителей. Никаких исходных анкетных данных. Копнуть чуть глубже – и Мехмет Озбей исчезает.

Старлиц положил вилку.

– Послушайте меня. Верно, я раз десять вымогал денежки у этой вашей Milliyet, поэтому я вам кое-что растолкую, но повторять не буду. Не вздумайте раскапывать прошлое Мехмета Озбея, иначе от вас останется только меловой контур на тротуаре. Если вы все равно приступите к раскопкам, то хотя бы не занимайтесь этим в родном городе Гонки Уц. Здесь хозяин Северик Бей, а он – горский бандит, барон-разбойник средневекового замеса. Похититель людей, вымогатель, автомобильный вор, наркоторговец первой гильдии. К тому же у него собственный телеканал. Журналисты, начинающие задавать здесь вопросы, кончают жизнь с наручниками на руках в украденных машинах, отправленных на дно озера.

Кашмас устало пожал плечами.