Зэками не рождаются

— Не волнуйтесь, я вас очень прошу, — забеспокоился капитан. — С вами опять плохо станет. Спокойно расскажите вначале о девушках, а потом о ребятах: во что были одеты, как выглядели. Кстати, Погос Ашотович, вы не помните случайно, как разговаривал узкоглазый — с акцентом или без?

— Вы знаете, он говорил, как ни странно, на чистом русском языке без малейшего акцента. Хотя я вначале подумал, что он узбек.

— А вы не заметили случайно у второго парня родинку над правой бровью?

— Родинку? — на несколько мгновений призадумался директор мясокомбината. — Нет, к сожалению, не заметил. У него шрам на левой щеке. Знаете, такой серповидный, и глаза странные такие: зеленые, болотные какие-то, выпуклые, как у крокодила. Они у него, как два больших стеклянных шара, безжалостные и тупые: он мне сразу не понравился.

— А зачем вы их посадили в свою машину?

— Они сами внаглую сели. Все так неожиданно произошло. Я даже подумать не успел. Здоровый, упитанный такой битюг, на мастера спорта чем-то смахивает, у него нос какой-то поломанный. В приличный костюм, гад, вырядился. Белая рубашка импортная, такая элегантная, галстук…

— Так вы вначале ребят посадили? — пытался уточнить Попов.

Арутюнов понурился. Помолчал немного, то ли набираясь сил перед новой тирадой, то ли смутившись.

— Если честно, позарился я на девок этих, на шалав, они, видимо, сестры были, даже одеты были одинаково, в светлые платья в горошек.

— Они вместе с ребятами были?

— Нет, в том-то и дело, что эти подонки подвалили позже, я их не успел заметить. Ох, — тяжело простонал Арутюнов, хватаясь за голову. — Опять затрещала.

— Простите, я уже заканчиваю. Отдохните немного. Только последний вопрос: в каком месте на шоссе они остановили вас?

— Честно говоря, не помню точно. Помню, что за несколько километров от города.

— Далеко от лесопосадки?

— Где-то с километр.

— Товарищ прокурор, — укоризненно-иронично обратился к Попову бесшумно подошедший к ним зав. отделением, — вы можете так замучить нашего больного. Хорошего понемножку. — Он подошел к Арутюнову, взял его за запястье, пощупал пульс и стал отсчитывать его вялые толчки, внимательно поглядывая на часы с секундной стрелкой. Затем перевел взгляд на лицо Арутюнова и, заметив легкую испарину на его лбу, решительно произнес: — Все ясно, товарищ капитан! На сегодня хватит! У больного повышенное давление и неровный пульс, ему крайне опасно волноваться! Приходите не раньше, чем через неделю.

— У меня, кстати, почти все. Я вас очень прошу, извините меня, если что не так. У меня к больному только один вопрос.

— Никаких вопросов! — сорвался на крик врач. — Все! Уходите!

— Ухожу, ухожу, ухожу, — улыбаясь, проговорил капитан, ретируясь к дверям. — Выздоравливайте, Погос Ашотович, а насчет автомашины не переживайте. Мы ее обязательно найдем.

— Ой, пожалуйста, найдите, хороший магар будет вам, клянусь детьми.

Выйдя из горбольницы, неугомонный капитан сразу же поехал на мясокомбинат. Там он в первую очередь зашел в отдел кадров и попросил у начальника личное дело на Арутюнова.

Попов долго и внимательно изучал досье директора, потом что-то записал в свой блокнот.

Личное дело Арутюнова поразило капитана. У Погоса Ашотовича, по всей вероятности, практически не было никакого образования, если не считать аттестата зрелости об окончании средней школы, подлинность которого явно вызывала сомнения. В его автобиографии была уйма грубейших ошибок, хотя в аттестате по русскому языку у Арутюнова стояла пятерка!

— Купил, наверное, шельма, — невольно возникла мысль у Попова, — придется основательно проверить.

Выйдя из отдела кадров, капитан направился в цеха и склады мясокомбината. Капитан был одет в штатский костюм и потому решил представиться журналистом. Он начал расспрашивать людей о работе, о жизни, как бы невзначай пытаясь узнать подробности об их директоре.

Но народец на мясокомбинате оказался на редкость спетый и спитый — лишнего словца о своем боссе ни гу-гу. О нем говорили, как о покойнике — или ничего, или только хорошее. И как ни пытался хитрый капитан выудить что-либо у рабочих мясокомбината об Арутюнове, все было тщетно.

Невольно напрашивался вывод: хозяин давал своим работникам возможность жить, то есть потихоньку приворовывать, а те в знак благодарности не хотели порочить своего благодетеля. Ничего не сделаешь: круговая порука, — подытожил свой опрос Попов.

Направившись к выходу, он невольно обратил внимание на оживление в отделе сбыта. Юркие пронырливые людишки, по всей видимости, снабженцы или мелкие дельцы, с туго набитыми портфелями и свертками, суетливо зыркая бегающими глазенками, влетали в контору и выходили оттуда уже налегке, пряча в руках какие-то записки.

«Интересно, что бы это могло значить, — заинтересованно подумал Попов. — Впрочем, какое мне дело до этого? Ведь это прерогатива ОБХСС».

Но профессиональное любопытство тем не менее не давало покоя.