Зелье 999

Самое сложное в такой ситуации — заглянуть в глаза своему страху. Когда с ним приходится бороться в одиночку, это сложно, подчас почти невозможно, если страху не противостоит гораздо более яростное желание выжить или, к примеру, защитить того, кто тебе дорог. Но не все люди сильные. Порой нам не хватает самой малости, чтобы удержаться от паники. Поэтому я не отступлю. И не брошу перепуганного мальчишку лишь по причине того, что он оказался не так силен и предприимчив, как отгородившаяся от своего страха мертвецами Шэла.

Набычившись, я уперлась лапами в песок и пригнула голову, обнажая острые зубы.

Ну? Кто там любит обижать беззащитных малышей?

За деревьями сгустилась большая тень, заставив меня издать предупреждающее рычание, а затем из джунглей выступил зверь, огромный, всклокоченный, с сочащейся из пасти пеной, — тот самый пес, которого не могло и не должно было быть в чужом сне!

При виде густой черной шерсти и оскаленных клыков я едва не растерялась.

Как же это? Откуда?! Каким, в конце концов, образом чудовищный зверь сумел сюда попасть?!

При виде меня пес глухо заворчал и, не дав больше ни мгновения на размышление, прыгнул. Но миг растерянности уже прошел. Сегодня я была готова к встрече. И, раз уж я и так начала ломать этот сон, думаю, Терьен не особенно расстроится, если я возьму его под контроль полностью.

Стоило псу сдвинуться с места, как вода в озере за моей спиной забурлила и поднялась стеной, словно вздыбившийся на задние лапы зверь. Да, я не стихийник, но во сне вода покорна мне так же, как огонь, воздух или земля. Во сне я сильнее универсала, могущественнее любого другого мага. Сон — это моя реальность. Правда, лишь тогда, когда он полностью принадлежит мне.

Удар разбушевавшейся стихии был страшен. Громадного пса прямо в прыжке опрокинуло, перевернуло и швырнуло в сторону, с шумом перекатив по песку. Устрашающе взревев, разъяренный неудачей зверь вскочил, но вторая волна отбросила его на деревья, переломив несколько стволов и оставив на коре глубокие вмятины. Пса это, правда, не остановило, потому что, едва придя в себя, он снова попытался наброситься. Но третий удар поставил жирную точку в этом вопросе и не только отшвырнул взбесившуюся тварь, но и окружил ее водяным коконом, заставив неистово забиться в водяных тисках и судорожно задергаться, когда воздуха стало катастрофически не хватать.

Ободряюще лизнув обалдело присевшего котенка, я отвела волну с барахтающимся внутри псом назад и с шумом обрушила его в воду. Зверь хрипло взвыл, неистово замолотил лапами, но обманчиво мягкая водяная гладь ему не подчинялась. И она могильной плитой давила на голову, мешала вдохнуть, опутывала слабеющие лапы, не пуская зверя на берег и заставляя с каждыми гребком погружаться все глубже.

В какой-то миг сердце неприятно кольнуло, но оставлять на свободе неуправляемое чудовище было нельзя. Вчера я смалодушничала. Наивно решила, что смогу обойтись без крови, и понадеялась, что для одичавшего, потенциально опасного для адептов пса есть какой-нибудь другой путь. Но увы. Учитель не захотел мне помочь, больше спросить оказалось не у кого, а сама я ничего другого не придумала. И теперь со смешанным чувством облегчения и одновременно жалости смотрела, как задыхается под водой обреченный на гибель зверь.

Когда он окончательно скрылся из виду, я какое-то время еще смотрела на то место, где он только что был. Но поверхность озера снова стала чистой и безмятежной, всякое движение в глубине прекратилось. Пес, безусловно, погиб. Чужой страх банально захлебнулся и больше уже никому не смог бы навредить. Но все же что-то в этом было неправильное. Скверное. Если не сказать — постыдное. Поэтому я еще долго не могла себя заставить отвести от озера взгляд. И даже здравая мысль, что я только что спасла две жизни вместо одной, не доставила особой радости. Даже напротив, на сердце вдруг стало тяжело, словно я только что убила живое существо, а на душе отчего-то заскребли коготки неподдельного сожаления.

— Мя? — вдруг напомнил о себе котенок.

Я присела, вернула себе человеческий облик и взяла растрепанного малыша на руки. На этот раз он не сопротивлялся, не кусался и не царапался. В его глазах впервые появилось облегчение. Благодарность. И то самое доверие, которого я добивалась несколько месяцев.

— Больше тебя никто не обидит, — пообещала я, осторожно пригладив пыльную шерстку на загривке. — Да, ты еще маленький и слабый, но знай — здесь есть кому за вас заступиться. Может, ты не заметил, но многим из твоих знакомых требуется помощь. И если ты однажды заступишься за них так же, как я за тебя, я буду считать, что выполнила свою миссию.

Котенок уставился на меня большими желтыми глазами и ненадолго задумался. После чего потянулся вперед, робко лизнул меня в щеку и вопросительно посмотрел на притихшие джунгли.

— Беги, конечно, — улыбнулась я, опуская его на землю. — Ты совершенно свободен.