Зелень. Трава. Благодать.

Как раз в этот момент Сесилия сжимает кулак покрепче и целит во Фрэнсиса Младшего, но кто-то успевает его оттащить. Удар достается Стивену и сбивает его с ног. Он моментально вскакивает, глотая слезы и рукой держась за разбитый нос, и бросается к двери на улицу. Сесилия рвется за ним, но ее останавливают. Она кричит, плачет и сыплет вокруг себя ударами, но никак не может вырваться из захвата. У меня подгибаются колени. Половина присутствующих смотрит вперед на меня, другая половина — назад на мою семью. Кругом сплошные Тухи, и все выставляют себя полнейшими идиотами. Подбородок трясется. Не плакать, приказываю я себе, не будь бабой, столько людей на тебя смотрит.

— Нет? Но почему? — шепотом спрашиваю я у Грейс.

— Мы же дети, Генри, — говорит она. — Мы все еще дети.

Грейс с грустью глядит мне в глаза, и на секунду мне кажется, что я ее ненавижу. Я дышу так часто и тяжело, что плечи ходят ходуном. Меня тянет за руку Сес.

— Генри, а что там такое сзади стряслось?

— Не знаю. У тех уродов надо спросить, не у меня.

Я стою, уставившись на толпу, которая с интересом наблюдает за мной и за моей семьей. Сес все еще держит меня за руку, но я больше не желаю здесь находиться. Здесь уже никому ничем не поможешь. Я хочу быть рядом со Стивеном, он единственный, кто меня поймет. Я вырываю свою руку из руки Сес, иду к двери и выскакиваю наружу, где прохлада и на углу стоит и работает вхолостую катафалк. В кабине, навалившись на руль, храпит мистер Макфадден. Где-то в стороне Тэк-парка в воздухе раздается сильный, резкий хлопок. Я в ужасе подпрыгиваю на месте и бегом устремляюсь на звук через опустевшую к вечеру Ав.

17

Стивен истекает кровью. Блядь, похоже его подстрелили. Какие-то пацаны бегут прочь, к машине, которая визжит истертыми шинами по асфальту где-то поблизости, а я бросаюсь к Стивену, чтобы держать, держать его плечи и голову у себя на коленях. У него из живота на землю течет кровь. Нужно не дать ей вылиться, и я ловлю ее руками и запихиваю обратно ему в живот. О господи.

— Стивен, смотри на меня, — говорю я. — Смотри сюда. Это я, твой брат Генри. Кто-нибудь вызовите «скорую», — что есть силы кричу я. — Пожалуйста, кто-нибудь, вызовите гребаную «скорую помощь»!

О черт, я вскочил и сдвинул ему голову. Я чуть не уронил его на землю. Какой я дурак. Нужно собраться. Господи, у него глаза закрываются. Блядь.

— Стивен, не закрывай глаза. Слышишь ты, говнюк, не смей закрывать глаза. Кто-нибудь, пожалуйста, блядь, хоть кто-нибудь помогите, — кричу я. Ветер свистит и кусает меня сзади за шею, по Ав туда-сюда тащатся сонные машины, и никто меня не слышит, никто не остановится. Где мама с папой? Или хотя бы Фрэнни? Вы так нужны здесь.

Он закашливается и отхаркивает что-то изо рта. О господи, что это — кровь? Не пойму. Сирены. Где-то очень далеко, в миллионе кварталов отсюда. Слишком медленно ползут, гораздо медленней, чем теплая, даже горячая кровь из живота Стивена у меня между пальцев.

— Стивен, ты меня слышишь? — исступленно кричу я.

— Это я, Генри. «Скорая» уже едет, приятель. Слышишь, братишка? Слышишь сирены? Это за нами. А теперь главное не закрывай глаза и все время меня слушай.

— Генри? Мэган? — борясь с кашлем, бормочет он.

О господи. Он смотрит на меня, а у меня за спиной на стене портрет Мэган. Или он уже умирает и правда видит ее? Боже, у него опять изо рта пошла эта дрянь. Лицо белое, губы багровые. Мимо по Ав проносится машина и сшибает пивную банку. Я слышу, как грузовой автопоезд въезжает в город где-то чуть дальше пересечения Ав и 95-й в десяти кварталах к востоку. Мне с трудом удается глотать холодный воздух, словно я задыхаюсь, словно я в панике. Без паники, говорю себе я. Нельзя, держись, ради Стивена. Не плачь и вообще не подавай виду, а не то он может сдаться и умереть.

— Не сдавайся, не умирай, Стивен, — внушаю ему я. — Еще раз повтори мое имя.

— Генри, — говорит он.

— Правильно, — говорю я, — твой брат Генри. Я здесь, с тобой.

О господи, сколько крови. И льется и льется дальше на асфальт. И на мой белый костюм тоже. Все, нет костюма, мама будет в ярости. Я держу ему голову и обнимаю его, но нельзя слишком сильно. Нельзя, чтобы кровь текла еще быстрее. Сирены визжат уже совсем близко.

— Я, блядь, не пойму — это что, обязательно, чтобы сирены орали так громко? — кричу я. — Заткните, блядь, свои сирены!

— Стивен, не оставляй меня здесь одного, — умоляю я.

Он не отвечает. Глаза закрыты, но он все еще дышит. Похож на младенца. Такие приятные на ощупь, мягкие волосы. Слышно, как распахивается дверь «У Манджоли», щелкает зажигалка, мужской голос вскрикивает Черт возьми. Потом бум, дверь закрылась, бум, снова открылась, вываливаются тонны людей, что-то взволнованно спрашивают, шлепая ногами по бетону, бегут ко мне, машина визжит тормозами, водитель материт толпу, текущую через улицу. Уже куча людей окружила нас. Первым я вижу Фрэнни, потом маму с папой.

— Боже мой, Фрэн, там же Стивен и Генри, — вскрикивает Сесилия и бежит к нам.

— Господи помилуй, — произносит Фрэнсис, замирая на месте как вкопанный.