Зелень. Трава. Благодать.

Тощий ублюдок по имени Мэтт Манджоли, которого все зовут просто Жирный Мэтт, владеет «Деликатесами Жирного Мэтта» на углу Святого Патрика и Фрэнкфорд-ав. Он также владелец банкетного зала «У Манджоли» в нескольких кварталах к северу от закусочной, за церковью Святого Игнатия по ту сторону от Ав. Там работает Стивен, там я буду петь для Грейс. Жирный Мэтт, у которого короткие седые волосы, зализанные назад, ответит, что связан с мафией, если кто поинтересуется, так что лучше не стоит. Стены у него увешаны картинками, которые все итальяшки просто обожают: сплошные Римские Папы, святые и певцы вперемешку с благодарственными открытками от итальяшек и их семейств, которым он организовывал вечера. Он делает «геройские сэндвичи» и рассказывает одни и те же корки про всяких-разных умников, которых кто-то где-то когда-то грохнул.

— Жирный Мэтт, расскажи нам про бандитов, — просит Бобби Джеймс, а в это время за стойкой безголосый телевизор показывает, как Майк Шмидт пробросил мяч через отбивающего, и на стерео орет песня группы Блю Айз «Сделай Вупи»[11] из альбома «Песни для танцующих влюбленных». Хорошая песня, хороший альбом.

— Все про гангстеров да про гангстеров, — сетует Жирный Мэтт, правда, в шутку. — Почему вы, парни, никогда не спрашиваете про кого-нибудь из этих, у меня на стенах? Про Льва XXIII или про Тони Беннета, например?

— Про пап нам и так священники расскажут. На хрен Тони Беннета, — заявляет Бобби.

— На хрен Тони Беннета? Я под Тони Беннета с женой на свадьбе танцевал. Попридержи язык, а не то я тебе его живо вот этим резаком отчикаю, — предупреждает Жирный Мэтт, неоднократно утверждавший, что знает, где зарыто тело Джимми Хоффа[12], и плотно упакованной в золотые кольца пятерней швыряет под резак брикет болонских колбасок.

— А под какую песню? — спрашиваю я.

— «Да будет любовь», — растягивая слово любовь, отвечает он мне.

— Это которая из «Стучит мое сердце», да? — уточняю я.

— Ага, из него самого. Смотри-ка, чего знаешь, — одобрительно говорит Жирный Мэтт.

— А не быстровато ли для свадебного танца? — спрашиваю я.

— А мы под нее медленно и не танцевали, Генри, — говорит Мэтт. — Мы плясали.

— Что, прямо при всех?

— Да, Генри, прямо при всех. Мы же на свадьбе были жених с невестой.

— Прямо так и плясали. Интересно, — говорю я.

— Не люблю встревать в стариковские беседы, но Мэтт обещал рассказать историю про бандитов.

— Так и есть, — говорит Мэтт. — Припас тут одну для вас. Случилось все в том самом коктейль-баре под названием «Бамбуковая таверна Табу Тики», что в самом центре Южной Филадельфии. Заведение держал Танцор Фрэнсис. Он преуспел в районе и получил свое прозвище за то, что танцевал как бог и при этом был самым крутым парнем из всех, кого я знал. Ну вот, а этот ирландец — Дэнни Клири — зашел и стал нарываться.

— А почему он стал нарываться? — спрашивает Бобби Джеймс, а сам пихает меня локтем и подмигивает, потому что, как и мы с Гарри, слушает эту историю уже раз двадцатый.

— Дэнни Клири был ирландской жопой с ирландской ручкой — как и все ирландцы (без обид), — он умел вертеться и рот держать на замке, — говорит Жирный Мэтт. — Так он пробился в банду, но слишком много о себе возомнил. В общем, парнишка решил, что ему теперь все можно. Оставлял свой «олдс» прямо перед входом в бар, потом играл, ел и пил, ни разу ни за что не заплатив.

— И что же случилось с Дэнни Клири? — с широко раскрытыми глазами спрашивает Бобби Джеймс.

— Его мочканули в ресторане на глазах у всех. Он хватал официантов за галстуки и щипал официанток за задницы, а многие из них, между прочим, встречались с другими ребятами из мафии — из итальянской мафии, вернее, из сицилийской. Нужно было что-то делать, сами понимаете, — рассказывает Жирный Мэтт, а сам параллельно штампует «геройские сэндвичи» с такой скоростью, что от золотых часов и колец на пальцах искры летят.

— И как его мочканули? — интересуется Гарри.

Мэтт глядит на нас в упор, аккуратно заворачивая очередной сэндвич.

— Он утонул.

— Как он мог утонуть в ресторане? — спрашиваю я.

— Скажем так: в ресторане стояли большие баки с водой, и Дэнни слишком долго проторчал в одном из них вместо крышки. — Жирный Мэтт смеется, и его золотые зубы сверкают в электрическом свете.

— Это ты его мочканул? — все же спрашивает Бобби Джеймс, хотя и знает, что в ответ Мэтт скажет нам ровно то же самое, что сказал федералам: он ничего не помнит.

— Я скажу вам слово в слово то же самое, что сказал федералам: я ничего не помню. — Снова золотая ухмылка. Он пробивает нам чек. — Шесть баксов ровно, Гарри.

— С сотни сдача будет? — спрашивает Гарри, вытаскивая сотню из пачки.