Зеленая

Я задумалась. Что бы ему такое сказать? Правда ему вряд ли понравится. Не знаю, относится ли он с почтением к калимпурским богам. Возможно, он поклоняется своей умершей прапрабабушке или какому-нибудь местному мелкому божеству… К тому же маловероятно, чтобы он поверил оборванному, мокрому мальчишке, лежащему у его ног.

Поэтому я встала.

— Не стану врать, от меня действительно одни неприятности, — сказала я. — Зато неприятности именно такие, какие ты хочешь!

— Как так, малыш? — засмеялся бхопурец.

— Твой корабль наверняка заходит во все прибрежные порты. Иногда находятся умники, которые думают, будто им не нужно платить. Верно?

Мой собеседник тут же замкнулся и насупился:

— Всякое бывает.

— Если хочешь, испытай меня. Я сумею победить любого из твоих людей. Даже двоих! Если мне удастся положить их на палубу, возьми меня в команду! Я буду охранять твой груз от врагов… — Я слегка пнула Танцовщицу носком ноги: — Моя подруга не переносит воду, но на суше — на палубе ли, в порту или в таверне — она всех вас заткнет за пояс!

Тихо застонав, Танцовщица перевернулась на спину и выпустила когти. Бхопурец невольно попятился, но потом снова рассмеялся:

— Может, ты и правду говоришь… И все равно ты глупец!

— Меня не зря охраняют целых двенадцать лучниц, — невозмутимо возразила я. — А еще я очень хорошо готовлю.

— Хватит! — прокричала с причала матушка Ваджпаи. — Сегодня никаких драк не будет! — Размахнувшись, она швырнула на палубу кожаный мешочек. Он многообещающе звякнул, и у капитана загорелись глаза. — Эти монеты твои, если ты сейчас же снимешься с якоря и отплывешь в Бхопуру с двумя пассажирами на борту!

Он схватил мешочек, развязал тесемки и расплылся в улыбке:

— Через час отходим!

Крича и переругиваясь, матросы спустили на воду шлюпку, закрепили фалинь и на веслах оттащили судно от причала. Матушка Ваджпаи сделала мне руками знак лилии. Стоящая рядом с ней матушка Гита подмигнула.

Медленно развернувшись, мы вышли из калимпурской гавани.

Наше судно называлось «Читтачаи», а его капитана звали Утави. Он согласился отойти на приличное расстояние от Калимпуры, добраться до оживленных морских путей. Там мы решили пересесть на какое-нибудь крупное судно, которое направляется к Каменному Берегу. Матушка Ваджпаи заплатила столько, что могла бы купить весь корабль.

Пока корабль шел на восток вдоль побережья, у нас с Танцовщицей почти не было возможности побыть наедине. Мы не могли уединиться на открытой палубе; оставалось лишь небольшое пространство под полуютом и закуток под шкафутом, в котором хранили ведра, тряпки и прочую утварь.

Через день, как следует рассмотрев корабль, я поняла: либо здесь очень просторные трюмы, либо где-то имеется тайник. Капитан «Читтачаи» — контрабандист; он провозит всевозможные товары в порты в обход таможни и налогов не платит.

Нас капитан тоже считает ценным товаром.

В сущности, положение наше казалось немногим лучше, чем на причале Арвани, разве что нам не грозила опасность утонуть. Мы согрелись и высушили одежду, нас накормили, но что дальше? По вечерам мне очень недоставало моего шелка с колокольчиками. Хотя в последнее время я пришивала колокольчики скорее по привычке, потеря очередного куска шелка опечалила меня. Мне казалось, я уже не смогу в который раз начать все сначала и пришить к новому куску материи несколько тысяч колокольчиков.

Интересно, как женщинам с моей родины удается не сбиться в счете дней? Правда, они ведь за всю жизнь не уезжают далеко от дома. Я вспомнила Шар. Она родилась в жалкой лачуге, вышла замуж за односельчанина и переселилась к нему в такое же убогое жилище… После смерти мужа она, скорее всего, перейдет в третью лачугу, к кому-нибудь из детей. Будет ссориться с невесткой… И за всю жизнь не покинет пределы родной деревни.

Хотя я прожила совсем недолго, я уже в третий раз переплываю море. Трудно ожидать, что я сохраню все обычаи своей родины. И все же мне было грустно. Может, Клинки сохранят шелк с колокольчиками до моего возвращения? Нет, скорее всего, Самма сожгла его.

Каждый шаг в сторону дома уводил меня все дальше от дома… Как раньше, когда меня увозили против моей воли.

— Там, в Калимпуре, я убила человека, — призналась я Танцовщице в первый вечер.

— Когда ты стала убийцей? — посерьезнев и погрустнев, спросила она.

«Я не стала убийцей», — внушала себе я, вспоминая удивленное лицо Майкла Карри. Он медленно оседал на пол, и глаза его постепенно тускнели.

— Ты сама учила меня бороться со злом, — возразила я, хотя и понимала, что моя отговорка никуда не годится.

— Неужели человек, которого ты убила, в ответе за все зло мира?

— Нет. — Я отвернулась.

Берег был совсем рядом, в нескольких сотнях шагов. В океан вдавалась широкая песчаная коса; джунгли подступали почти к самой воде. На деревьях, невидимые в темноте, кричали обезьяны. Теплый вечерний ветерок сменил направление, и нос корабля отклонился к северу. До нас доносился запах гнили. Понятно, почему обезьяны кричат: наелись перебродивших фруктов и опьянели.