Зеленая

— Поднимусь в горы. — Она протянула мне палку и кролика. — Мне кажется… нам с тобой лучше разделиться. Не знаю, на что надеялся Федеро, но он считает, что может получить свое только от нас двоих, вместе. И потом, я должна предупредить о нем своих сородичей — тех, кто еще жив.

Мне хотелось плакать. Мне хотелось убить ее. Хотелось умолять ее остаться. Лечь в ручей и позволить воде унести мою жизнь до того, как меня схватят преследователи.

Ничего этого я не сделала.

— Я буду скучать по тебе, — сказала я.

Танцовщица поцеловала меня в губы, а затем лизнула своим шершавым языком.

— Иди по воде. Река выведет тебя к морю, к большому городу. Я отвлеку преследователей на себя; пусть поплутают в горах!

Не дожидаясь, пока я начну отговаривать ее или целовать, она скрылась в темноте. Я готова была почти пожалеть врагов, которые попадутся ей сегодня ночью. Кровь у Танцовщицы бурлит, а когти сохранили воспоминания от убийства бога…

Так вот чего боялась богиня Лилия! Из любви к Танцовщице я приняла участие в богоубийстве. Лучше бы мне совсем не впутываться в дела богов!

Отдаленные крики напомнили мне о том, что пора двигаться. Я медленно брела по воде рядом с берегом. Вскоре я услышала громовые раскаты. Началась гроза. Оглянувшись, я увидела, что склон горы у меня за спиной то и дело освещают вспышки молний.

Выходит, мы не убили его! Жизнь для меня никогда не была простой.

Несколько часов я передвигалась ощупью. Дважды оскальзывалась и падала; во второй раз больно ударилась коленкой. Мне даже показалось, что колено разбито. С раненой ягодицей я еще могла хоть как-то передвигаться, но сломанное колено означало для меня смерть.

Мне повезло, я могла идти. Сзади из темноты сверкали вспышки факелов. Сбоку слышались чьи-то торопливые шаги. Разбойники погнались за Танцовщицей. Забывшись, я снова поскользнулась, съехала вниз по довольно ровной поверхности, как по желобу, и провалилась куда-то в темноту.

Я с силой ударилась о воду и не умерла только потому, что такая нелепая смерть возмутила меня. Выпустив из рук палку, я с головой ушла под воду. Я билась и рвалась; никак не получалось выплыть на поверхность. Света не было; я не знала, где верх, где низ. Грудь сдавило. Мне очень хотелось сделать вдох, хотя я и понимала, что умру. Наконец я почувствовала под ногами что-то твердое — камень? Оттолкнувшись, я пробкой полетела вверх.

В легкие наконец хлынул воздух. По голове что-то ударило — моя палка, которую я, глупая, выпустила при падении. Я ухватилась за нее: дерево ведь не тонет! Некоторое время я просто держалась за палку и кружилась в небольшом водовороте. Когда глаза привыкли к темноте, я увидела, что съехала к подножию небольшого водопада.

Ничего смешного; мне было очень больно!

Собравшись с силами, я перебралась через илистый вал, намытый водой, и очутилась в стремительной Зеленой реке. На сей раз я крепко держалась за свою палку. Течение несло меня неизвестно куда; иногда я попадала на отмели, где ползла на животе по камням, песку или бревнам.

Каким-то образом мне удалось не удариться ни головой, ни коленями.

Еще более странно то, что мне удалось даже немного поспать. Во сне я увидела совсем молодой месяц. На поверхности воды вместе со мной плавали лилии. Цветки раскрывались по очереди и снова закрывались. В каждом цветке я видела лицо. Иногда лица были знакомыми: наставницы из храма Лилии, наставницы из дома Управляющего. Нескольких я не узнала.

Потом меня снова подхватило течение. Меня снова вынесло в водоворот. Немного покружившись, я ударилась о борт какой-то лодки.

Сверху перегнулась девочка и прищелкнула языком.

— Мама! — позвала она. — В воде какая-то женщина.

Приглушенный женский голос что-то спросил — кажется, жива ли я. Девочка ответила:

— Нет, по-моему, она мертвая.

Я открыла рот, пытаясь крикнуть, что я жива. Пока еще жива. Увидев, как шевелятся мои губы, глупышка с криком убежала.

Через борт перегнулась женщина с багром в руках.

— Я не мертвая, — с трудом проговорила я, задыхаясь и отплевываясь.

— Коринтия Анастасия, — крикнула женщина, — ты дуреха!

Меня кое-как втащили в лодку, а потом навалилось что-то черное и тяжелое — тяжелее, чем сон.

Я очнулась с чувством, что прошло очень много времени. Сколько — я не представляла.

Рядом, на невысоком стульчике, сидела Коринтия Анастасия. Девочка болтала ногами и ела рыбу. От запаха рыбы внутри у меня все сжалось. Некоторое время я молча разглядывала девочку. Светлые кудрявые волосы, светлые глаза, бледная кожа. Обычный ребенок, который живет со своей матерью.

Интересно, каково это — быть обычным ребенком и жить со своей матерью?

Видимо, меня уложили в главной комнате. Я увидела большой камин. У противоположной стены стояли две кровати. Над жаровней висели кастрюли; боковая лестница вела наверх — на чердак? Повсюду чистота и порядок, но следов богатства не видно.

Девочка заметила, что я пошевелилась, и спросила:

— Сейчас-то ты проснулась?

— Да, — ответила я, озадаченная ее вопросом. — А что, я просыпалась и раньше?