Зеленая

Здесь тишину нарушало тихое потрескивание огня в доме. С улиц за стенами поместья также доносился шум. Ветер по-разному свистел, огибая высокие, гладкие внутренние стены, ветви гранатового дерева или крышу, выложенную листьями меди.

После того как я сосредоточилась и прислушалась, мне показалось, что даже Танцовщица дышит слишком громко.

Какое-то время я слушала дерево; пусть его влажная кора подскажет, где я нахожусь. От дерева я повернулась в ту сторону, откуда доносилось легчайшее эхо ветерка у внутренней стены. Затем я сделала маленький шажок, нащупала небольшую горку камней, насыпанную рядом с земляной оградкой вокруг гранатового дерева. Еще один шажок — и поверхность стала более ровной. За спиной я слышала смутные отголоски уличного шума. Стена впереди. Я осторожно пошла к ней, раскинув руки в стороны для равновесия. Я заранее группировалась, готовясь упасть, если наткнусь на камень или подножку Танцовщицы — она часто так поступала.

Насчитав двадцать два шага, я коснулась ладонью внутренней стены. А ведь я заранее знала, знала, что она будет здесь! Значит, стойло слева, шагах в пяти. Какое-то время я прислушивалась. Из стойла никакого шума не доносилось; оно было маленькое и стояло здесь уже несколько лет. Оно было такое маленькое, что не могло поймать в ловушку легкий ветерок. Значит, придется идти по памяти.

Я повернулась, сделала шаг и уткнулась в стенку стойла. И упала от неожиданности, больно ударившись о камни.

Через миг Танцовщица склонилась надо мной. Я слышала ее последние шаги; затем услышала дыхание — совсем близко.

— Ты знаешь двор, как свои пять пальцев. И все-таки падаешь, хотя почти дошла до нужного места. Как же ты будешь управляться под землей?

— Я буду следовать за тобой, госпожа.

— Ты будешь следовать за мной. — Танцовщица опустилась на колени — я поняла это, потому что едва слышно хрустнули ее суставы, зашуршала туника. Когда она присела рядом, мне стало теплее. — Девочка, мое зрение отличается от твоего. Я чувствую тепло по-разному, как ты… по-разному воспринимаешь цвета. Как правило, под землей очень влажно, а вода совсем не похожа на сухую каменную кладку.

— Госпожа, я не вижу тепла.

— Да, не видишь. — Она тронула меня за плечо. — Есть и другие способы ориентироваться. Там, внизу, свет часто бывает опасен. Огонь может вызвать взрыв дурного воздуха в туннеле… А еще свет опасен тем, что другие люди и… разные создания заметят тебя издали. Зато под землей есть так называемый «холодный огонь»; так называют определенный вид светящейся плесени, которую можно соскрести со стен. «Холодный огонь» поможет и не выдаст.

— Я понимаю, как там опасно, — сказала я.

— Хорошо. Теперь попробуй пробежаться по двору, не снимая повязки!

Я падала еще шесть или семь раз, но все же под конец обежала весь двор по внешнему краю. Я боялась, что Танцовщица заставит меня лезть на стену с завязанными глазами, но она не заставила.

На следующий день я надела длинную юбку, чтобы скрыть синяки. Госпожа Тирей ни о чем меня не спрашивала, но я знала: если она заметит мои ноги, она меня побьет. В тот день я старалась особенно угождать ей и быть послушной.

Вскоре после того вернулся Федеро; он приехал ближе к концу года, как и обещал. Снег еще не выпал, но по утрам камни во дворе были покрыты инеем. Гранатовое дерево сбросило последние листья, и начали появляться рваные облака, которые зимой закрывали верхнюю часть неба. Я не любила холод, но свежий воздух всегда бодрил меня.

Когда человек, пленивший меня, показался у входа в верхнюю гостиную, я бросилась к нему.

Он поймал меня в объятия, а потом отступил назад и отодвинул на расстояние вытянутой руки, чтобы лучше оглядеть. Пока он осматривал меня, я осматривала его.

Я хорошо знала, кого он видит перед собой: неуклюжую длиннорукую и длинноногую девочку, которая еще не стала женщиной. На Гранатовом дворе меня ни разу не стригли, только подравнивали кончики. Длинные волосы доходили мне до пояса. Одеваться я стала лучше — разумеется, одежду для себя я шила сама.

Федеро же выглядел усталым. За год странствий он как будто состарился лет на пять. Раньше я не замечала морщин у него на лице. И скулы проступили четче.

— Ты что, болел? — спросила я.

Госпожа Тирей у меня за спиной сурово прокашлялась. Я осеклась, хотя и понимала, что ей не хватит смелости наказать меня в присутствии Федеро.

— Немного. — Он улыбнулся, и я увидела, что зубы у него желтые. — Странная пища плохо действует на мой желудок. Мне рассказывали о твоих успехах, девочка.

Я с большим трудом заставила себя не оглядываться на госпожу Тирей. Она и без того готова была взглядом просверлить мне дыру в спине.

— Мне об этом ничего не известно. Я прилежно занимаюсь и всегда слушаюсь своих наставниц. — По выражению моего лица Федеро сразу понял: я хочу сказать нечто, не предназначенное для ушей госпожи Тирей. — Хотя, возможно, в жизни мне все выученные уроки никогда не понадобятся, — добавила я.

— Из тебя делают знатную даму, а не особу, которая занимается трудом… Даже таким, каким иногда занимаются дочери самых благородных семейств!