Зеленая брама

«17 часов 00 минут. 44-я горнострелковая дивизия, разрывая кольцо противника, овладела Новоархангель­ском...»

К сожалению, закрепиться ей не удалось.

Вечер того дня был тихий и душный. Противник вел редкий артиллерийский обстрел.

В поисках ночлега я разыскал землянку штаба 99-й дивизии. Комиссар А. Т. Харитонов с шутливой досадой сказал: «И ты на мою голову!» Во время боя в Ивангороде к нам явились писатели Иван Ле, Леонид Первомайский и Виктор Кондратенко. Они прямо из Киева, привезли, оказывается, поздравление маршала Буденного с орденом Красного Знамени и песню дивизии, сочиненную Алек­сандром Твардовским. Вот, посмотри!

Я увидел знакомый почерк Твардовского. Он послал в подарок дивизии рукопись. Полковой комиссар Харитонов прочитал:

Били немца-фашиста

,Били крепко и чисто
И сегодня идем добивать.

И добавил, раздумывая вслух:

   —  Не очень актуальный куплет. Нынче они нас бьют. Но мы еще споем эту песню в Берлине и Гамбурге!

Я точно запомнил поразившее меня тогда упоминание о Берлине и Гамбурге...

1 августа

Военному совету вручается радиограмма, полученная из штаба Южного фронта. Приказано ликвидировать про­сочившегося противника. Это определение могло бы вызвать улыбку, но сейчас не до улыбок: мы окружены достаточно плотным кольцом, сквозь него не просочиться, его надо пробивать, не то чтоб «ликвидировать просочив­шегося». Но разрешения идти на прорыв нет.

Войска занимают круговую оборону. Таков приказ Военного совета. За ночь отрыты траншеи, поставлены про­тивотанковые заграждения и мины. Мы затаились.

Противник самоуверенно предполагает, что многократ­ное превосходство принесет ему скорую победу. Он уже назначил даты, когда будут захвачены Киев, Днепропет­ровск, Запорожье, когда его орды распространятся по ле­вобережью Днепра.

Клейст торопится — ему нужно выслужиться, скорая победа необходима, чтобы затушевать возникшие подозре­ния в недостаточной его верности фюреру.

У нас мало боеприпасов. Ведется только прицельный огонь по атакующим. В ход пошли гранаты.

Предпринимаются контратаки — старый верный штык.

Мы знаем, что командование юго-западного направле­ния, в частности Юго-Западный фронт, которому 6-я и 12-я армии формально уже не принадлежат, предпринимает упрямые попытки помочь окруженной группировке. Ставка вновь и вновь тревожно запрашивает маршала Буденного, какая помощь оказывается группе Понеделина. Полковник Владимир Судец наносит силами своего корпуса удары с воздуха по танковым колоннам Клейста.

Дивизии изготовились к обороне пока еще в своем со­ставе, но возникло и как-то само собой утвердилось правило: отбившиеся от своих красноармейцы тут же зачисляются в те отряды, на участке которых они оказались.

Перестраивается характер подразделений и частей. Это уже во многих случаях не роты, не батальоны (слишком поредел их списочный состав), а отряды. Изменился — по обстоятельствам — боевой порядок. Для отряда харак­терно то, что у него нет тылов. Бойцы всех тыловых служб стали стрелками.

Артиллеристы стреляют только прямой наводкой. Эко­номия снарядов. Но и отсутствие закрытых целей...

Накопившись на опушке дубравы, большой отряд наших идет в контратаку.

Задача на местности ясна, нет нужды даже в карте: надо пройти, пробежать, преодолеть огромное — кило­метра два — подсолнечное поле (подсолнухи все же пред­ставляют собой укрытие) и выбить егерей из другого леса.

Почему-то все уверены, что преодоление этого участка все решит, выбить врага из того леса — значит прорваться.

Если бы...

Атака захлебывается.

Громадный красноармеец (в те годы великаны еще ред­ко встречались) несет на плече, как куль, командира. Он дотягивает до опушки, вместе со своей ношей опускается на землю, густо усыпанную прошлогодними желудями и свежими патронными гильзами.

Командир убит — понятно это всем: рана видна, но не заметно кровотечения (если человек убит, кровь почти не проступает, видимо, сердце уже не подгоняет ее).

Четверо бойцов, торопясь, исступленно, молча, штыками колют землю: роют могилу. Вспоминаю: где-то в невозврат­ной мирной жизни, в московской юности, было у меня и у моих товарищей любимое стихотворение, а в нем такие строки:

И бедная почесть в ночи отдана;
Штыками могилу копали;
Нам тускло светила в тумане луна

,И факелы дымно сверкали.

Мы читали стихи наизусть, но не могли согласиться, что факелы сверкали. Может быть, мерцали?

Но сейчас они не сверкают, не мерцают. Никаких факе­лов. Стихи называются «На погребение английского гене­рала сира Джона Мура», написаны ирландским поэтом Чарльзом Вольфом о командующем, который погиб в сра­жении с войсками Наполеона при Корунье в Португалии.

Значит и раньше генералы гибли на поле брани. Имя генерала утвердилось в веках именно через стихи, а поэт забыт — это было единственное его сочинение...

Разве еще существуют стихи?