Зеленая креветка

— Почему ошибка? — спросил он сам себя. — Дойдет очередь, объясню… Значит, слил это я всю элементосинтетику в автоканистру и полез проверять зажигание. Все было в полном порядке. И тут я вспомнил об этих проклятых креветках. Если они могли окислить осмий-иридий, то им ничего не стоило сожрать и наш «Веспер». Я не на шутку перепугался и решил принять меры. Я включил зажигание и замкнул его на корпус. «Теперь нам не страшна никакая коррозия», — подумал я тогда. И действительно, при постоянном притоке электронов никакие креветки не смогут направить процесс в другую сторону. Проделав все это, я переоделся, принял душ и позавтракал. Повалялся полчасика с книжкой и решил немного вздремнуть до твоего возвращения. Но я так и не заснул. Очень уж мне захотелось узнать, что там мои креветки поделывают. Не съели ли они после Ртутного озера и ту натриевую лужу, на дне которой лежит наш «птенчик»? Я быстро надел скафандр и помчался в форкабину. Когда открылся люк, я так резко выскочил наружу, что не удержался и упал. Что-то со скрежетом треснуло. Мне показалось, что треснул скафандр. Я ощупал себя пядь за пядью — все было в порядке. А раз все в порядке, то я и пошел куда хотел. И недаром я так рвался. Меня ожидал сюрприз. И какой! В блеске молний скупо сверкали железные плоскости обнажений. Будто и не было никаких креветок, а все это мне только померещилось! Представляешь себе мое состояние? Тут я вспомнил, что у меня в кармане должна быть одна сфера с креветкой. Я сунул туда руку, но карман был пуст.

Алексей посмотрел прямо в глаза Федора. В них теплились крохотные жгучие огоньки. «Как у мальчишки, слушающего фантастический рассказ», — подумал Алексей и взглянул на часы. Время истекло.

— Вот что, браток, давай-ка собирайся. По дороге к Ртутному озеру я тебе все доскажу. Времени у нас с тобой мало, каждую секунду надо беречь. Сбрось с себя все лишнее. Возьмем только лазеры. Больше ничего не нужно.

Федор молча начал отстегивать карманы и ракетный ранец за спиной. Через минуту они уже шагали по широкому языку застывшей стеклообразной лавы к Ртутному озеру.

— В кармане я нашел только осколки хрусталя, — все так же обстоятельно рассказывал Алексей. — Я сразу же вспомнил свое падение… Сфера лопнула, карман раскрылся и… одним словом, я убедился, что креветки мне не привиделись. Конечно, в восстановительной атмосфере окисленное железо могло обрести свой прежний облик. Но не так скоро и не так полно! Я был здорово удивлен и заинтересован. И решил еще раз проанализировать состав этих железных обнажений. Я надеялся, что он должен был хоть как-то измениться в результате вызванной креветками метаморфозы. И я был прав!.. Ты делал несколько дней тому назад анализ этого железа и должен его помнить. Так?

— Помню, — согласился Федор.

— Сколько там было феррум — пятьдесят семь?

— Ноль, тридцать семь промилей.

— Точно! — подтвердил Алексей и, помолчав, выпалил: — Теперь же там нет, вообще нет радиоактивного изотопа железа.

Федор даже остановился.

— Ну, давай, давай, нечего время терять! — Алексей подтолкнул его в спину. — Понимаешь теперь, — продолжал он, — за счет чего они живут, эти твари? Окисляют металл, делят его на молекулы окислов и выискивают среди них радиоактивные. Так осуществляется цикл ассимиляции. А диссимиляция, выделение, протекает у них как восстановление окислов до металлов. Только в условиях такой нищеты, как здесь, могла развиться такая жизнь. Переворошить тысячи тонн вещества в поисках лишь одного грамма радиоактивной пищи! Нет, на такое природа может решиться, только когда исчерпаны все иные энергетические ресурсы.

Только я подумал об этом, как раздался взрыв и такой хорошо знакомый мне свист. Наш «Веспер» поднялся над котловиной и ушел в космос… Сам, неизвестно почему. Вот так-то, брат. Теперь у нас жизни только на двадцать один час. И нет за это время иной заботы, как выудить нашего «птенчика».

Пункт телеметрического наведения, или просто «птенчик», погиб в первый же день высадки. Он потонул в расплаве. Сначала все шло совершенно нормально. Точно на Гобийском испытательном полигоне в день инспекции. Как только «Веспер» лег на круговую орбиту, Федор включил гамма-эхолот и приник к осциллографу. Сигналы были очень нечеткими.

Светящаяся изломанная линия напоминала своими очертаниями дальнюю, стынущую в осеннем утреннем тумане гряду леса. Одновременно зримую и призрачную. Порою кажется, что там на горизонте вовсе не лес, а синие полосы рассветных облаков. Вот-вот из тумана выкатится умытое солнышко и невесомая гряда растает вместе с тонким ледком, застеклившим маленькие черные лужи. На душе тогда бывает легко и грустно. Подобное же смутное чувство охватило Федора, когда он взял в руки ленту осциллограммы.

— Что-то я не пойму, Алешка, — сказал Федор, — то ли здесь вода, то ли суша.

Алексей сидел за пультом кодатора и составлял программу для «птенчика». Его сильные руки, с набухшими, как весенние ручьи, венами, уверенно мелькали среди великого множества разноцветных кнопок и рычажков.