Зеленая креветка

Ну, моя брошка и полетела на этот самый диоптаз. Разбилась, конечно, и унеслась неизвестно куда. Жалость какая — слов нет. На всей Земле только у меня одной такая брошка была. И как она шла к моему голубому платью! Тому самому, с отделкой у левого плеча, помнишь?

Чудовище тоже, наверное, огорчилось страшно и как закричит! Потом — раз! — и исчезло. Точно в воздухе растаяло. Ну, что ты скажешь о моем Приключении? Может быть, еще и не поверишь? Только посмей! Я тебе покажу!

Для подтверждения моего рассказа посылаю тебе несколько американских газет. Из них, кстати, ты узнаешь и кем на самом деле было напавшее на меня страшилище. Я ужасно рада такому удивительному Приключению. Только креветку жалко…

Ой, Володька, родной, мне уже на работу пора! Опаздываю. Пиши мне каждый день, Володенька, скучно страшно. В среду я тебя вызову обязательно. Целую крепко-крепко.

Твоя Глафира».

_{* * *}

Сначала взорвались ректификационные колонны. Желтый коптящий язык взлетел в ночное небо и слизнул звезды. Через какое-то мгновение лопнули змеевики азеотропных смесителей. Задрожав, как испуганный пес, рванул бак с циклогексаном. Жутким зеленым огнем полыхнули окна восьмого цеха. Завод перестал существовать.

Очнувшись от оцепенения, Борис впился пальцами в красные кнопки тревоги. В башне дистанционного управления стояла глубокая тишина. Но ему казалось, что вокруг все ревет и звенит; мечутся окровавленные языки медных колоколов и глохнут в гиеноподобном визге сирен.

Борис утопил в пазах панели девятнадцать клавишей, но экраны были пусты. Все девятнадцать цехов погибли. Дымилась земля, ветер шевелил какие-то съежившиеся хлопья. И тут он впервые почувствовал страх. Как будто что-то холодное осторожно дотронулось длинными пальцами-сосульками до сердца. Он не мог поверить своим глазам. От огромного завода не осталось ничего, ничего в самом полном смысле этого слова.

Испарились многотонные плиты и тюбинги из железобетона, растаяли в воздухе стальные двутавры и швеллеры.

Борис поставил максимальное увеличение, но не мог нигде обнаружить даже обрывок проволоки или осколок кирпича.

Он бросился к сейсмопотенциометру. Повернул ручку и рванул ее на себя. Прибор не открывался. Мятущиеся, растерянные руки начали шарить по карманам в поисках ключа. На голубой пластик пола посыпались какие-то протертые на сгибах бумажки, канцелярские скрепки, библиографические карточки и прочая чушь. Ключа нигде не было. Почему-то этот ключ вдруг показался ему совершенно необходимым. В этом кусочке металла для Бориса сосредоточилась вся бессмыслица минуты. Как будто, открыв прибор, можно было спасти исчезнувший завод.

Затрещал видеофон. На экране появилось заспанное лицо директора. Левая ноздря у него почему-то дрожала. Это было странно и смешно.

— Что там у вас случилось? — спросил он, аккуратно и терпеливо откручивая пижамную пуговицу.

По тому, как он спросил, Борис понял, что он уже все знает. А Борис мучительно старался вспомнить, куда дел ключ от потенциометра.

— Что вы молчите? — тихо спросил директор и, внезапно вспыхнув, заорал: — Какого черта вы молчите?! У вас там все полетело к чертовой бабушке, а вы молчите! Да знаете ли вы, что произошло?

Голос его срывался на высоких нотах и по-бабьи дрожал. Борис слышал, как он тяжело, с сухим присвистом дышит. Потом он опять начал кричать, через каждое слово поминая черта.

И тут Борис вспомнил, что вчера положил ключ в ящик стола. Он хотел что-то сказать, но, махнув рукой и выключив аппарат, побежал к себе в комнату. Выдвинув ящик стола, он побросал на пол переплетенные отчеты, оттиски статей, пачку бумаги. Ключ нашелся довольно быстро. Он скромно устроился между коробочкой с кнопками и логарифмической линейкой. Борис схватил его, зажал в кулаке и вдруг забыл, что собирался делать дальше.

Несколько секунд он лениво, в какой-то сонной одури, пытался сообразить, что нужно делать. Так ничего и не придумав, он вернулся в диспетчерскую.

Видеофон надрывался и дрожал, точно хотел оторваться от стенки и улететь. Борис подошел к аппарату и нажал кнопку. Яркая звезда на экране расширилась, и в лучевых пересечениях возникло лицо Володи Корешова, инженера-дозиметриста и начальника районного управления общественного порядка.

— Как это произошло? — тихо спросил он.

— Не знаю. Все случилось за какую-то секунду. От завода не осталось ничего. Совсем ничего…

— Люди были?

— Нет. Четвертая бригада контроля должна заступить в четыре часа тридцать минут. Инженер по наладке всегда приходит утром. Вот только…

— Что — только?

— Я имел в виду восьмой цех. Модест Ильич любит сам проследить за сменой кадмиевых стержней…

— И ты думаешь, что он был там?!

— Нет… Не знаю. Вряд ли он придет ночью.

— Так да или нет?

Борис почувствовал, что рука у него стала горячей и мокрой. Он разжал кулак и увидел ключ.

— Что ты молчишь? — спросил Корешов.

— Я думаю, был ли в тот момент на заводе Модест Ильич.

— Нечего думать! Я сейчас позвоню к нему домой. Кто-нибудь еще мог быть там в момент взрыва?

— Нет, больше никого не могло быть.

— Ну ладно, я сейчас к тебе приеду.