Зеленая мартышка

Той осенью детей в палатах лихорадило веселостью. Мальчика уже привезли, уже положили в палату Князя с Княгинею, прислуживавшей всем помаленьку; Князя должны были протезировать, ему оставался год до школы, а врачи и протезисты все еще спорили о его кунсткамерном пальчике.

Вечерами дети пели нестройным хором; «Пятнадцать человек на сундук мертвеца, йо-хо-хо и бутылка рома!» Это означало, что Мирович снова читал им вслух «Остров сокровищ», и все втайне восторгались негодяем Сильвером, потому что он, одноногий, всем заправлял, был главной пружиной действия, причиной событий.

Вечера и ночи стояли звездные, деревья не желали желтеть, ронять листья, над институтом и клиникой распахнут был шатер высокого неба, скиния светил, Мирович все собирался принести маленький телескоп, я не помню, принес ли, но в военно-полевой бинокль точно рассматривали из окон палат кусочек мироздания с присущей ему звездой Чигирь, на ночь читался «Атлас звездного неба», потом «Аэлита», позже, перед самым сном, полушепотом Князь с Княгинею читали молитвы, звучали незнакомые слова из неизвестной детям жизни.

— Жанбырбай, ты мусульманин? — спросил Петя.

— Я буддист. Хасан мусульманин.

— Хасан, ты мусульманин? — спросил Паша.

Никто не понял, что ответил Хасан, но ответ расценили как утвердительный.

— Все молитесь за меня, кто как умеет и кому может, — сказал Мальчик. — Скоро и по мне начнет музыка играть.

Его, безрукого и безногого, ждали четыре операции, директор во всеуслышание заявил, что здесь Мальчика поставят на ноги и сделают ему руки. Фразу про музыку я не понимала поначалу, а он много раз ее повторял. Впрочем, вскоре загадка музыки разрешилась.

Именно в те дни под небесным шатром пролетающего сентября и начались посещения; Мирович потом называл их «пришествиями», но слово «посещения» подходило больше, как нам казалось, в нем не было оттенка последних библейских времен.

Первыми, насколько мне известно, посетили нас Арабов и Берберов. Поскольку диссертанты и аспиранты возникали волнами, равно как и исчезали, приливу и отливу подобны, никто не придал особого значения двум очередным фигурам в белых халатах, мерящих не попадающими в унисон шагами институтские коридоры. Они всегда ходили вдвоем. Лосенко думал, что они приписаны к группе биомеханики. Руководитель группы биомеханики полагал, что это новые электронщики, приглашенные для усовершенствования управления гидравлических и пневматических протезов. Болотов утверждал, что директор нанял, как грозился — с неизвестной целью, движимый веяниями моды, — новомодных психиатра и сексолога. Но через несколько месяцев явились натуральные психиатр и сексопатолог, они тоже ходили всегда вдвоем, Антиной-психиатр и коротышка сексопатолог, дамы очаровывались Антиноем сей же секунд, злые языки называли их гомиками, думаю, это было неправдою, тогда такие пары блюли подполье свободы. Арабова и Берберова к тому моменту и след простыл.

Лосенко, как стали выяснять, кто они были и откуда, называл их промышленными шпионами, вот я не удивлюсь, говорил он, если все наши разработки, все наши идеи, всё, несущее в себе патентную чистоту, подтибрят, присвоят, все всплывет где угодно, хоть в Польше, хоть в Англии, да хоть и в Штатах.

— На англичан они были не похожи, — заметил Виталий Северьянович.

Но попытки описать, на кого и на что были они похожи, оказались тщетными. Не могли сойтись даже на том, была ли у Арабова борода, а у Берберова лысина, был ли один из них (кто, кстати?) худым, протяженно сложенным и высоким, а второй роста чуть ниже среднего, крепеньким и большеголовым.

То, на чем сходились все касаемо исчезнувших неизвестно куда неизвестно откуда взявшихся, озвучил Николаша Поликарпов:

— Чудики они были еще те.

Институтские взрослые, а особенно клинические дети, взахлеб рассказывали про карман Берберова. Чего только не доставал Берберов из кармана своего! Оно просто не могло физически там помещаться, однако помещалось. Бездонный берберовский карман подобен был цилиндру иллюзиониста.

Сколь ни были неопределенны словесные портреты обоих ученых мужей, способность Берберова доставать из кармана раритеты, пошлые бытовые предметы, животных, неведомые приборы и прочее была явлена всем и каждому, равно как и несомненная ученость Арабова.