Зеленая машина [сокращенный вариант]

Внезапно я вспомнил о статуе огромного муравья, стоявшей в пещере. Имеются ли на Марсе подобного рода создания, или же статуя была плодом воображения человекоподобных обезьян? Однако воображение всегда воспроизводит реальную жизнь. Следовательно, данному фантастическому образу должно соответствовать нечто в действительности. К тому же я упустил из вида марсианские каналы — они, несомненно, говорили о наличии на планете какой-то цивилизации. Подобно древним египтянам, «цивилизованные» марсиане создали искусственные очаги жизни вдоль водных путей, превратив мертвую пустыню в цветущие оазисы. Интересно знать, каковы эти культурные сыны планеты? Я имел несчастье спуститься в пустыне, за пределами цивилизации, и поэтому до сих пор видел только жалких пасынков марсианской природы, по которым нельзя было судить о ее более совершенных творениях.

Однако, что толку от всех моих рассуждений? Должен же я когда-нибудь добраться до этих заколдованных каналов. Тогда я увижу, что представляет собою марсианская культура. Стоит пересечь отделяющие меня от каналов песчаные пространства, и я окажусь у цели своего путешествия. Пока же лучше не фантазировать. Я жадно вглядывался в песчаные дали, но не видел ни каналов, ни растительности. Итак, я смело шел вперед, стараясь подбодрить себя воспоминанием о радости, охватившей меня там, на скалах, при виде желанных каналов.

Солнце поднималось все выше и выше, и жара становилась нестерпимой. Я с трудом дышал. Раскаленный воздух обжигал легкие. По пустыне проносился знойный ветер.

Однако по сравнению с земными ветрами, марсианский казался достаточно слабым. Я благословлял судьбу, что она мне не послала испытания в виде свирепой песчаной бури. Во всяком случае, мое положение было не из приятных. Глаза, рот, уши и нос были набиты раскаленным песком, и я едва мог дышать. Чем выше поднималось солнце, тем тяжелее становилось идти. Я изнывал от жажды, так как с момента моего прибытия на планету ничего не пил. Голова кружилась, и мне казалось, что вот-вот со мной сделается солнечный удар. Находясь на холмах, я не так остро испытывал жажду, так как воздух там был достаточно влажным. Когда я затем попал в сырые, покрытые плесенью пещеры, моя жажда совсем исчезла; но теперь, во время ходьбы по знойной, сухой пустыне, жажда усилилась с удесятеренной силой. Мне мерещились в песках сверкающие и пенящиеся быстрые ручьи.

Солнце поднималось все выше. Его алые лучи беспощадно жгли голову. Небо утратило свою утреннюю свежесть; теперь оно казалось огромным листом раскаленной меди. Воспаленным глазам не на чем было отдохнуть: алое пылание небес и ослепительная желтизна песков… Я начинал терять ощущение реальности. Миражи нахлынули на меня с огромной силой. То и дело слышалось дразнящее журчание потоков. Вскоре в глазах у меня запрыгали черные точки, темная пелена заволакивала зрение. Я перестал различать окружающую меня пустыню.

«Неужели я слепну?» — подумал я, содрогаясь от ужаса.

Внезапно меня, как молния, пронизала ужасная мысль. Почему все встреченные мною на Марсе существа были слепы? Почему хела-хела могли видеть только в темных пещерах? Не являлась ли их слепота результатом беспощадного света, вечно заливавшего планету? Как это до сих пор мне не приходило в голову? Что же ждет меня теперь, в этом беспомощном состоянии? Мои глаза застилала густая мгла. Напрасно напрягал я зрение, стараясь разглядеть окружавшую меня местность.

«Слишком поздно!» — мелькнула отчаянная мысль, и ужас охватил мое сердце…

Зрение явно отказывалось мне служить. Словно сквозь густой туман различал я пески, принимавшие в моих глазах самые причудливые очертания. Песчаные холмы представлялись мне чудовищными горами, а небо — океаном алого огня. Голова кружилась, все сливалось перед глазами в какой-то густой хаос. Я жадно ловил ртом воздух, словно рыба, вытащенная из воды. В висках стучало, сердце, казалось, готово было разорваться на части. Внезапно меня осенило какое-то тупое спокойствие.

— Да, да, — пробормотал я пересохшими губами, — совершенно верно: я ослеп.

Я начинал терять контроль над своими восприятиями. Казалось, кто-то говорил зловещим шепотом мне в ухо:

— Плохи твои дела, старина! Нечего тебе бороться за жизнь. Песенка твоя спета.

Неожиданно я вспомнил, что слепые видят один только красный цвет. При этой мысли я весь похолодел, и у меня начали подкашиваться ноги. Я еле брел, спотыкаясь и пошатываясь, ничего не видя перед собой. Внезапно я задел ногой за какой-то твердый предмет, который покатился с гулким звоном. Я опустился на колени и начал ощупывать вокруг себя почву. Пока я это делал, перед моим потухающим сознанием всплыли видения гигантских ползучих гадов. Теряя сознание, я упал на песок и ударился рукой о твердый кругловатый предмет. Это был череп. Словно сквозь сон, я услыхал свой пронзительный свистящий крик.

— Наваждение! Погибаю!