Зеленая машина [сокращенный вариант]

— Друг Ох (так прозвали меня муравьи, во время моей болезни слышавшие от меня только одни стоны), — сказало мудрое насекомое, — насколько мы понимаем, вы были посланы на нашу планету собрать сведения о ее обитателях. Вы получили обстоятельные сведения по интересующему вас вопросу. Теперь расскажите нам о жителях Астрана (Земли). Мы, в свою очередь, дадим вам все разъяснения, какие вы от нас попросите. Из вашего поведения мы заключили, что вы обладаете некоторым разумом, хотя многие из ваших действий нам еще непонятны. Мы радуемся случаю получить от уроженца Астрана сведения о его планете. Дело в том, что ни один из обитателей Ламмуля (Венеры), Рискока (Меркурия) и Санкана (Юпитера) не смог добраться до нашей планеты, и мы не знаем, наделены ли эти существа разумом. Скажите же нам, что представляете собою вы, люди Астрана?

Таков был смысл речи Эрауэка. Само собою разумеется, я обещал удовлетворить его любопытство. Однако, прежде чем приступить к своему повествованию, я, в свою очередь, попросил наставника ответить на несколько вопросов, намекнув ему, что он, в качестве хозяина, должен начать разговор.

Муравей-гигант охотно согласился на мою просьбу. Я рассказал ему о своих похождениях на Марсе; об ужасах, пережитых мною на диких холмах и в необозримой пустыне, о фантастических чудовищах и странных созданиях, населяющих эти местности. С особенным любопытством спросил я Эрауэка про двуглавого циклопа, скелет которого обнаружил в горном цирке. Эрауэк ответил, что муравьи (обращаю внимание читателя на то, что он никогда не говорил от первого лица) не имеют точных сведений о такого рода созданиях; однако, если верить древней истории, на Марсе существовали такого рода чудовища в доисторические времена.

Далее я спросил Эрауэка о муравьиной религии. Меня крайне интересовало, какое представление о божестве имели эти насекомые.

— Много-много лет тому назад, — сказал Эрауэк, — в эпоху, когда мы переживали свое младенчество, мы верили в существование некоего Великого Муравья (буквально — «высшая порода»); однако с течением времени мы убедились, что во вселенной не заметно следов деятельности этого верховного создания, что мы являемся полноправными и единственными хозяевами космоса. Тогда мы издали декрет об упразднении этого Великого Муравья, и наука заменила у нас религию.

— Каково же ваше государственное устройство? — спросил я. Муравей, казалось, был весьма удивлен этим вопросом. Я постарался сделать свою мысль более понятной ему.

— У нас, — сказал я, — некоторые люди облекаются властью, и на них возлагаются обязанности вести общественные дела.

Муравей поглядел на меня с видом крайнего изумления.

— Благосостояние всех муравьев, — сказал он, наконец, — естественно, является предметом заботы каждого из них. Каждый муравей работает и, следовательно, управляет сам собой.

— Ну, а война? — спросил я. — Как же вы поступаете в случае войны?

— Война? — повторил Эрауэк. — Я не понимаю этого слова!

Судя по оттенку смущения, прозвучавшему в мысленных речах моего наставника, он действительно меня не понимал.

— Впрочем, — заговорил он через несколько мгновений, — мне кажется, я догадываюсь, о чем вы говорите. Древняя история, повествующая о постепенном развитии культуры на нашей планете (буквально: о развитии муравьев; дело в том, что эта порода существ инстинктивно считала себя единственной носительницей культуры во вселенной, и потому на их языке понятия «культура» и «муравей» были тождественны) передает, что некогда наши предки вели войны между собой.

— Война за свободу и цивилизацию, — вырвалось у меня при этих словах наставника.

— Простите, — спокойно возразил Эрауэк, — войны велись исключительно ради чьих-либо собственнических интересов.

— Вы обнаруживаете, — заявил я, — откровенность, которой совершенно лишены наши земные дипломаты. Наши войны, — продолжал я, — всегда ведутся во имя высоких моральных лозунгов, по крайней мере, так заявляют наши газеты.

Было совершенно очевидно, что муравей меня не понял.

— Последнюю войну наши предки вели, — сказал он, — чтобы свергнуть господство класса эксплуататоров. Это предприятие было столь же необходимо, как и прорытие каналов.

Признаюсь, я невольно улыбнулся простоте насекомого.

— Однако, — сказал я, — каналы могли возникнуть только в результате вашей борьбы за освобождение; следовательно, вы боролись за цивилизацию, а также во имя блага вашего потомства.

— Наши предки, — возразил Эрауэк (обнаруживая в тоне некоторые признаки нетерпения), — боролись исключительно за свое существование; они и не мечтали о каналах; необходимость в последних явилась много тысячелетий спустя, когда изменились климатические и геологические условия планеты. Какой смысл в том, чтобы приписывать нашим предкам побуждения, которых у них никогда не было?