Зеленая мумия

В особняке Браддока наряду с прочими жил его личный слуга, смешных пропорций канак[6]: пигмей по росту, но невероятно широкий в плечах, с короткими и толстыми ногами и длинными, могучими руками. У него была большая голова и смазливое лицо с меланхоличными черными глазами и сверкающими белыми зубами. Как и у большинства жителей Полинезии, всю его кожу цвета бледной бронзы украшали татуировки. Даже щеки и подбородок канака покрывали сложные узоры. Но самой примечательной особенностью его внешности являлась огромная копна вьющихся волос, которые он красил в ярко-желтый цвет способом, известным лишь ему одному. Искрящаяся шевелюра слуги напоминала блеск перуанского солнца, и, наверное, именно поэтому полинезийца прозвали Какаду. Это колоритное создание неизменно носило белый хлопковый костюм, подчеркивавший сходство его владельца с белым австралийским попугаем.

В детстве Какаду привезли в Квинсленд с Соломоновых островов. Он счастливо избежал работы на плантациях, попавшись на глаза профессору. Браддок как раз возвращался домой, чтобы жениться на госпоже Кендал, и мальчик упросил взять его с собой, хотя для цивилизованной Англии он был сущим дикарем. Египтолог согласился и не пожалел об этом, так как Какаду стал ему не просто преданным слугой, а поклонялся, словно богу. Еще мальчишкой, попав в руки работорговцев, полинезиец сносно научился изъясняться по-английски и, усвоив нормы европейского поведения, вел себя достаточно прилично. Правда, если его начинали дразнить деревенские жители или другие слуги профессора, он взрывался в ребячьем гневе, который порой грозил вылиться в нечто опасное. Но доброе слово Браддока всегда успокаивало Какаду, и тогда, каясь, он подползал к ногам своего «божества», будто побитый пес. Жил он почти все время в «музее», заботясь о том, чтобы никто не тронул бесценную коллекцию профессора. За обедом или ужином Какаду обычно ждал, стоя возле стола, вдруг кому-то понадобится помощь. Этим вечером канак, как всегда, играл роль дворецкого, мягко скользя вдоль стола и стараясь всем угодить. Он был отличным слугой, подвижным и послушным, но его татуированное лицо, приземистая фигура и ярко-желтый ореол волос нервически действовали на госпожу Джашер. Да и Люси чувствовала себя неловко, когда этот разрисованный гном вертелся у ее локтя. Иногда ей казалось, будто один из идолов отчима, поселившихся в его «музее», ожил, поднялся на второй этаж и пришел прислуживать в столовую.

– Ну и чучело! – вздохнула Селина, когда Какаду отошел к буфету. – Мне мерещится, что он вот-вот набросится на меня.

– Воображение, моя дорогая, всего лишь нездоровое воображение, – покачал головой хозяин. – С какой стати ему на вас накидываться?

– Он гармонично смотрелся бы на банкете каннибалов, – усмехнулся Арчи.

– Ужасные фантазии, – пробормотала Люси. – Не надо так шутить, а то у меня пропадет аппетит.

– У господина Хоупа причудливый юмор, – произнес Браддок, обращаясь к миссис Джашер. – Но в чем-то он прав. Какаду жил на острове каннибалов и, несомненно, присутствовал при потреблении человеческого мяса. Нет-нет, дорогая леди, нисколько не тревожьтесь! Я не думаю, что он пробовал человечину: его привезли в Квинсленд задолго до того возраста, когда его соплеменников допускают к такого рода трапезе. Какаду у меня – воспитанная зверушка.

– По-моему, он опасен, – парировала гостья, сильно побледнев.

– Даже если он выходит из себя, я способен привести его в состояние равновесия, – заверил профессор. – Почему вы не притронулись к мясу, дорогая?

– И вы спрашиваете об этом, заведя разговор о каннибалах?

– Давайте лучше побеседуем о зерне, – предложил Хоуп, аппетит которого ничто не могло испортить. – О пшенице, например. Я заметил, что в деревне поля разделены полосой пшеницы. Это как-то неправильно. Почему ее выращивают рядом с жилым зданием?

– Это старый фермер Дженкинс, – живо отозвалась Люси. – У него три-четыре акра возле трактира, и он не отдает их на застройку ни за какие деньги. Я тоже заметила, как странно выглядит поле, окруженное коттеджами. Напоминает «Алису в Стране чудес».

– Кто же захочет купить землю здесь? – заметил Хоуп, выпив бокал кларета, который внимательный Какаду тотчас вновь наполнил. – Прямо Зазеркалье какое-то. Я бы не согласился жить в такой глуши.

– Однако вы живете здесь! – энергично и ловко вставила госпожа Джашер и бросила на мисс Кендал плутоватый взгляд.

Арчибальд покосился на невесту и увидел, что она покраснела.

– Вы сами ответили на свой вопрос, мэм, – с улыбкой сказал он. – У меня есть причина, на которую вы намекаете. Я живописец, меня привлекают местные болота, рассветы и закаты, кроме того, я помолвлен. В противном случае я не задержался бы здесь ни на час. Но вот почему изысканная леди вроде вас предпочитает такое захолустье…