Зелёная нить прощения (СИ)

— Знала, что рано или поздно ты спросишь, но достойного ответа так и не придумала, — ответила я, ставя бумажный стаканчик на скамейку. — Да, если быть абсолютно честной, и с тобой, и с собой, до сих пор люблю Максима, — я смотрела, как округляются её глаза, как она набирает воздух в лёгкие, чтобы обрушить гневную тираду, и решила объясниться первой.

— Знаю Виола, знаю, что это глупо, — медленно, собираясь с силами, произнесла я, — но ничего не могу поделать. Понимаю, что нужно начинать новую жизнь, в которой для него нет места. Стараюсь вычеркнуть образ Максима из памяти. Иногда это даже получается. Он был центром вселенной. Без центра мой мир переживает постапокалипсис. Я пустая! Сердце и душа разбиты на маленькие острые кусочки. И я понятия не имею, сколько должно пройти времени, чтобы снова стать целой, — почувствовала, как начинает щипать глаза, а к горлу подкатывается комок, но не могла остановиться, — а без Тамары и фонда я бы не выжила… — закрыв лицо руками, я зарыдала.

— Прости меня, прости! Это я во всём виновата. Кто за язык тянул задавать такие вопросы?!

Виола что-то говорила, но я не слышала её. Боль, которую слишком долго сдерживала, с новой силой вырвалась наружу. Я с головой ушла в работу и учёбу, экстерном окончила бакалавриат и начала писать магистерскую диссертацию. Всё это время пыталась не думать о прошлом…

Когда я взяла себя в руки и успокоилась, кофе давно остыл.

— Прости, Виола, я не хотела омрачать твоё счастье, — сказала я, вытерев слёзы.

— Тебе не за что просить прощения, — между её бровями пролегла складка, как всегда бывало, когда подруга расстраивалась. — Это мне нужно иногда больше думать о чувствах других и быть тактичнее…

— Расскажи лучше, какие у вас с Мишей планы? Когда на свадьбе погуляю? — прервала я самобичевание Виолы.

— Узнаю прежнюю Олю: пять минут назад горько плакала, а теперь пытается шутить, — тем не менее шутка помогла. Она улыбнулась и начала с упоением рассказывать о том, как им хорошо вместе.

Вернувшись домой, я легла на любимый старенький диван, закрыла глаза и постаралась ни о чём не думать. Виола расшевелила змею, которая давно не показывала голову. Но, помимо болезненных воспоминаний, одна мысль не давала покоя. Неужели Максим никогда не любил меня? Неужели можно так долго и умело притворяться? А, главное, зачем? Можно подделать слова, поступки. Но язык тела? Взгляд Максима был настолько правдивым, что я ни разу не засомневалась в его любви. Что же произошло? Почему его отношение ко мне резко изменилось? Что заставило его разлюбить? Или кто?..

От надвигавшейся депрессии меня спасла работа. До Нового года и Рождества оставалось полтора месяца. Под опекой фонда находилось восемь детских домов. Нужно было проследить, чтобы Дед Мороз получил письма детей, и ни один малыш не остался без подарка.

Женя помогал нам с Тамарой. Часто я замечала в глубине его глаз не дружеский интерес. Но старалась не придавать этому значения, надеялась, что искреннее приветливое отношение без намёка на флирт продиктует ему правильную линию поведения.

Новый год я встретила с мамой и друзьями семьи. Во время рождественских каникул Тамара запретила думать о том, чтобы появиться на работе. Поэтому я занималась ничегонеделанием, когда позвонила Виола и сказала, что завтра мы — она, Миша, я и Женя — уезжаем на два дня загород. Подруга заявила, что с последним она договорилась, и возражения не принимаются. Пришлось собирать вещи.

Закрытый загородный дом отдыха предлагал любые зимние забавы — лыжи, сани, коньки, снегоходы, — а также спа-комплекс и два ресторана.

Солнце ослепляло, отражаясь от чистого хрустящего снега, а воздух звенел от тишины. Небольшое озеро с одной стороны было окружено лесом, а с другой — коттеджами, разбросанными по склону холма.

Виола выбрала ближайший к озеру домик с тремя спальнями, гостиной, кухней, двумя санузлами и сауной. Оставив вещи в выбранных комнатах и переодевшись, мы поспешили на улицу, чтобы насладиться всевозможными зимними развлечениями. Миша с Виолой взяли лыжи, а я захотела пойти на каток. В детстве занималась фигурным катанием, но танцы увлекли меня больше. Женя вызвался составить компанию, сказав, что последние пять лет посвятил хоккею.

Подобрав коньки, мы пошли к расчищенной под каток части озера. Первый круг я скользила осторожно, привыкая держаться на льду. Обретя уверенность в том, что тело всё ещё помнит уроки фигурного катания, я стала кружиться, сделала спираль и ласточку, потом скользящее шассе. Прохладный ветер обдувал разгорячённое лицо, скорость нарастала, создавая ощущение полёта. Я широко улыбалась, пока не вспомнила, что на озере не одна, и со вздохом остановилась оборачиваясь. Женя плавно скользил ко мне с противоположной стороны катка. Двигался он уверенно, но без грации и лёгкости фигуриста.

— Прости, увлеклась… — с улыбкой сказала я, когда он приблизился.

— Не за что извиняться, — перебил Женя, — Ты прекрасна. Я любовался. Уверен, что ты добилась бы больших успехов в фигурном катании.