Зеленая тетрадь

– Сможешь, – заверил я. – Этому можно научиться. Я, когда пришёл в художественную школу, вообще ничего не умел, даже правильно держать в руках карандаш. А потом научился.

– А ты научишь меня? – вдруг спросил мальчик. Большие карие глаза серьёзно глядели на меня. В них было что-то такое… Нет, не просьба и даже не мольба. Что-то иное, гораздо бόльшее, для чего я не могу подобрать слов.

– Научу, – ответил я. В тот момент я совершенно четко осознавал значимость и тяжесть подобного обещания, но поступить иначе просто не мог.

Только тут я сообразил, что до сих пор не узнал, как зовут мальчика. Я хотел спросить его имя, но пришла воспитательница и объявила время обеда. Мы с Женей, Кириллом и еще двумя волонтерами – Машей, похожей на мою студенческую любовь, и Галей – сидели за отдельным столом. Дети то и дело отвлекались на нас, из-за чего получили несколько замечаний, но тем не менее атмосфера была теплой и уютной. За едой собрались все воспитанники детдома, и я отметил, что среди них были дети и постарше тех, кого я видел в игровой, и подростки. Интересно, а к ним волонтёры приходят? Ведь ребята постарше тоже нуждаются в общении, ничуть не меньше малышей… Я хотел спросить об этом у Жени, но не стал, опасаясь затронуть болезненную тему.

Памятуя ту бурду, которой нас кормили в детском саду и лагерях, я ждал обеда с содроганием. Но еда неожиданно оказалась вкусной: борщ, гречневая каша, лёгкие, точно воздушные, паровые котлеты из индейки и вишнёвый компот. В дополнение к обеду всем раздали по мандарину, и я внутренне похвалил себя за удачную идею.

– А вы, оказывается, классно рисуете, – заметил Кирилл.

– Вы где-то учились? – спросила, повернувшись ко мне, Женя.

– Может, перейдём на «ты»? – предложил я. – А то шестилетний мальчик зовет меня Димой, а ты выкаешь. Хотя мы практически старые знакомые.

– Давай, – ответила она с улыбкой. – Так где ты научился рисовать?

– В художественной школе, – поведал я. – Потом забросил, стало не до того. Сегодня снова попробовал впервые лет, наверное, за двадцать.

– Талант не пропьешь, – философски заметил Кирилл.

– Да ладно, какой там талант. Так, базовые знания и элементарные навыки.

– Он еще и скромный, мам, обрати внимание, – хмыкнул парень.

– Кирилл, необязательно все свои мысли тут же озвучивать, – проговорила Женя, тщетно пытаясь придать голосу строгости.

– Тогда как окружающие поймут, о чем я думаю? – резонно поинтересовался Кирилл.

После обеда я снова хотел вернуться к тому своеобразному мальчику, но он куда-то исчез. Зато ко мне прибежали ещё несколько мальчиков и девочек и наперебой начали просить нарисовать и их портреты. Как я мог им отказать? До самого вечера я не выпускал из рук карандаша, попутно общаясь со своими непоседливыми моделями. Они все были такие разные, и это оказалось довольно любопытным, я раньше и не задумывался, о том, что индивидуальные особенности личности начинают проявляться уже довольно рано. За один вечер передо мной прошла целая галерея разных психотипов, и каждый из ребят был по-своему интересен.

В половине восьмого воспитательница объявила, что время посещения окончено. Признаться, я был даже рад этому, так как уже чувствовал себя сильно уставшим – оказывается, общение с детьми заметно опустошает тебя эмоционально. Но всё же это была приятная усталость, нечто сродни тому, что испытываешь после успешной реализации сложного проекта.

Мы попрощались с детьми, но горбатого мальчика с иконописным лицом среди них по-прежнему не было. Я спросил о нём воспитательницу.

– Да, Серёжа у нас такой… – сказала она. – Своеобразный. Ему часто бывает нужно побыть одному. Сейчас я его позову.

Серёжа. Надо же – Серёжа! Его зовут немодным именем, которым, как уверяла бывшая жена Вика, в наше время уже никто детей не называет…

Серёжа вышел к нам, как мне показалось, с большой неохотой. Он по-прежнему держал в руках свой портрет, крепко прижимая его к себе.

– Хотел попрощаться с тобой, Серёжа, – сказал я, протягивая ему руку как взрослому.

– Ты больше не придёшь.

Это был не вопрос, а констатация факта. Серёжа произнёс эти слова спокойно и даже равнодушно. А у меня вдруг всё сжалось внутри, и я почувствовал, что на глазах выступают слёзы, чего со мной не случалось с самого детства. Стоило большого труда взять себя в руки.

– Приду, – возразил я. – Обязательно. Я же обещал научить тебя рисовать.