Зеленая улица

Модест (садится за столик. Фене). Пожал-

те, мадмуазель. Матвеич угощает сегодня.

(Матвеичу.) Коммунизм?! При коммунизме,

по-твоему, буксы не нужны? Железных дорог не

будет? Захотел в Москву — нажал кнопочку:

нате вам — Москва. Сиди себе вот так барином

(развалился в кресле) и в потолок поплевывай!

Нажал кнопку: «Пожалте, Матвеич, кофейку!»

Нажал еще: «Пожалте, Феня, наполеон!»

Матвеич. Ты чего подсмеиваешься? Так и

будет.

Модест. Будет... Ковер-самолет и скатерть-

самобранка... Тебе сапоги-скороходы вместо спе-

цовки выдадут?! Что есть коммунизм?

Коммунизм есть...

Фен я. Коммунизм есть фаза...

Матвеич. Сама ты фаза. (Авдотье

Ивановне.) Три бутерброда с сыром, два пива и

одно ситро для фазы.

Ф е н я. Глупый какой! Конечно, фаза.

Наивысшего накала. Как у нас в электротехнике.

Авдотья Ивановна. Пожалуйста,

Матвеич.

Модест. В буксах, Матвеич, ты смыслишь

не больше Феньки. Самосмазывающаяся букса!

Это знаешь что? Это же переворот на

транспорте! Это же... (Махнул рукой.) Чего ты

смеешься? Механический смазчик — пружинка, а

сколько людей заменит?

Матвеич. Пружинка имени Модеста Дру-

жинкина!

Модест (Матвеичу). Ты брось острить!

Лучше подумай, что будет! Какая экономия.

Сколько тысяч смазчиков полезным делом

займутся, а? То-то и оно!

Матвеич. Носишься ты со своей буксой,

как с писаной торбой. А самого и не признали

еще.

Модест. А тебя признали? У меня дело

такое — временем проверяется. Дай срок —

признают. А тебя не признают, факт!

Ф е н я. Нет, не признают. Благо бы станок

наш, а то американский!

Модест. Еще низкопоклонство пришпилят.

И правильно.

(Матвеич. Шутник, ваше сиятельство! Вам,

Фазочка, извините, Фенечка, не угодно ли

стаканчик пивка?

Ф е н я. А вам за глупости не угодно по

шапке? Низкопоклонник!

Матвеич. Вот, пристали. Да что же я

должен говорить на хороший станок — плохой, да?

Я же его совершенствую. Они, американцы,

сами не знают его мощности.

Ф е н я. Да где уж им,— не они будто делали.

Матвеич. Делали, да не доделали. А я в

уме рассчитал: в два раза можно увеличить

нагрузку на больших оборотах.

Модест. Увеличивай. Кто же тебе не

велит?

Матвеич. Мастер. Боится, что станок

запорю. Вот это — низкопоклонник. Все ходит

вокруг станка, любуется. Вычисления, говорит,

дай. (Горько.) Эх, недоучили в ремесленном.

Я же на опыте проверил. Пришел рано утром.

В цехе — никого. Ну, была не была,— запустил!

Так и есть: в два раза мощность повысилась.

Понял? А как докажу? Вычисления?!. Делал—

не выходит. (Вынул из кармана бумажку.) Мне

надо корень извлечь вот какой, видишь?

Математикой, теоретически доказать, то-есть свое

открытие. А как его извлечешь, этакий корень!

Нет, недоучили в ремесленном.

Модест (рассматривает бумажку). Да-а!..

Не корень, а корнище целый! И я, отец, не

силен в математике. Ты Лену попросил бы

помочь.

Матвеич. Просил. Она сказала, корень тут

не при чем. Дай, говорит, третью цифру, я лога-

рифмой решу. Это, значит, высшим способом.

Модест. Ну, так дай, что тебе — жалко?

Матвеич. Чудак-человек! Где ж я ей

возьму? Говорю, недоучили.

Рубцов (Дроздову, тихо). Ты послушай,

послушай. Насчет |рационализаторского

упрощенчества толкуют.

Модест (шопотом). Слышал?

Упрощенчество!

Матвеич (оглянулся, взглядом оценил обо-

их). Фи!.. Старички-пассажиры. Много они

понимают в технике!

Модест. Тсс!.. (Зажал рот Матвеичу.

Шопотом.) Это же действительный член Академии

наук, директор транспортного института...

товарищ Рубцов!..

Матвеич (смущен). Обмишурился...

(Поднимаясь, локтем подтолкнул Модеста.) Пошли...

(Громко.) Скоро Алексей Никифорович

прибудет. Надо переодеться...

Рубцов (Матвеичу). А ну-ка, покажи твои

вычисления?

Матвеич (растерян). Вот... Надо так,

чтобы в результате эта цифра делилась на десять

без остатка. Составил кубический корень. А он

не извлекается... Слаб в математике.

Рубцов (рассматривая бумажку). Корень...

Корень. Нет, батенька, корень здесь не при чем.

Попробуем посредством тригонометрической

функции. (Вынул блокнот, пишет.) Косинус

альфа... так, тангенс альфа... Тебя как зовут?

Матвеич. Матвеич.

Рубцов. Как?

Матвеич. Матв... Антон! Антон Матвеич!

Рубцов (решая задачу). Отлично, Антон

Матвеич, отлично! Нет, не так. (Взглянул на

Дроздова.) Не выходит. Я сам сегодня слабоват,

Антоныч, в этой науке. Вот у нас специалист

великий, не то что в тригонометрии, даже в

загробной жизни разбирается. Посмотри-ка,

Сергей Петрович.

Дроздов (взял из рук Рубцова блокнот).

Что же тут смотреть, условие составлено неверно.

Матвеич. Неверно? Опытом проверил...

Тригонометрическая функция, выходит, вразрез

с моим опытом. (Берет со стола свою бумажку.)

Дроздов. Смотри, остаток 46,7. Множим

на два. Не выходит сто.

Матвеич (заглядывая в блокнот).

Простите, пожалуйста, но вы вместо нуля девятку

вписали. А у меня это ноль, смотрите. (Показывает

бумажку.)

Дроздов. Тогда другое дело. Цифры

писать надо всегда отчетливо. Тогда так... Сто.

Матвеич. Сколько?

Дроздов. Сто! (Передал блокнот Рубцову.)

Матвеич. Модест! Фенечка! Вышло!

(Выхватил из рук Рубцова блокнот.) А теперь

посчитаем: десять на два (Рубцову), потому что

вместо одного я два резца установил. Двадцать,

да? А в году триста три дня?

Рубцов. Это как же?..

Матвеич. Без выходных и праздников...