Зеленая ветвь

Райкос взглянул на циферблат и убедился, что Пепо, как всегда, прав до приема еще десять минут.

- Но, Пепо, у меня совершенно нет аппетита, - попытался он увернуться от завтрака.

- Начните с кофе. Он освежит, и появится аппетит... Кофе, осмелюсь заметить, наш национальный напиток. Он вселяет бодрость и придает силы.

Не ожидая согласия Райкоса, Пепо поднес ему чашечку кофе. И тому уже ничего не оставалось, кроме как поблагодарить и выпить.

С первых же глотков Райкос почувствовал себя бодрее. У него появился аппетит. Он быстро съел приготовленный завтрак. Вытирая после трапезы усы и губы, посмотрел на начальника охраны и поймал на себе его взгляд.

"А ведь он улыбается с явным торжеством, - подумал Райкос. - Видно, рад, что заставил меня плясать под свою дудку... Ну и нажил я себе няньку, почище Бальдаса". И, чтобы сбить с Пепо спесь, сказал:

- Вы заблуждаетесь, лейтенант, считая кофе своим национальным напитком. Сей напиток - турецкий. Просто сыны Эллады, когда попали в турецкое ярмо, усвоили от победителей вместе со многими их привычками и эту - пить кофе. И даже научились их способу приготовления... Так-то, любезнейший.

Пепо помрачнел. Он болезненно переносил все, что бросало тень на его родину.

- Вы, господин губернатор, человек ученый и, конечно же, многое знаете лучше меня. Но наши отцы и деды считали кофе греческим напитком. Так же считаю и я... Хорошее неплохо перенять даже у врага. Кроме того; я рад, что наш кофе пошел вам на пользу...

"Молодец, Пепо!" - мысленно похвалил его губернатор и, прислушиваясь к говору, доносящемуся из приемной, не удержался, спросил Пепо:

- Не слишком ли много посетителей пришло сегодня к нам? И почему их с каждым днем становится все больше?

Пепо вместо ответа выразительно посмотрел на него и пожал плечами. Он понимал, что уже пора начинать прием, и повел Райкоса сквозь почтительно расступившуюся толпу посетителей в кабинет.

Здесь уже все было заботливо приготовлено к приему - расставлены кресла, за отдельным столиком сидел благообразного вида старичок с мясистым, красным от вина носом, в засаленной монашеской рясе. Это был новый секретарь, нанятый вместо Пепо. Перед монахом лежали очищенные гусиные перья и стопка чистой бумаги. Он был готов записывать разговор с посетителями.

Пепо представил губернатору нового секретаря.

- Варфоломей Василнопулос. - Не делая паузы, Пепо торопливо спросил: - Можно начинать прием? - И взялся за ручку двери, чтобы распахнуть ее, но Райкос остановил его:

- Подождите, Пепо. Вы так и не ответили на мой вопрос: почему у нас возрастает количество посетителей?

- Причина этому вы, господин губернатор.

- Я? - искренне удивился Райкос. - При чем тут я? Вы шутите?

- Никак нет... Причина наплыва такого множества посетителей - вы, господин губернатор, а точнее, ваша доброта. Надо с ними пожестче...

- Как это - пожестче? Вы понимаете, что говорите, милостивый государь! - вдруг повысил голос Райкос. - Как вы можете говорить такое? Ради кого я прибыл сюда? Ради кого мы сражаемся с султанскими каннибалами? Ради них. Ради людей. - Он показал на дверь, за которой слышались голоса посетителей. - А вы говорите - пожестче.

- Виноват... Но все же доброте должен быть предел. Взять хотя бы историю с вашими часами, господин губернатор. О ней знают не только в нашем городе, но и на отдаленных островах архипелага.

- Вы считаете, что с часами я пересолил?

- Именно! Это было уж слишком.

Райкос недоверчиво посмотрел на Пепо и покачал головой:

- Что же скверного вышло с часами? Разве я плохо поступил, послав ординарца к банкиру... как его?

- Папаник-огло, - подсказал Пепо.

- Да, да, послал его к Папаник-огло заложить часы, чтобы достать денег на лекарства для больного сына кузнеца. Вы же знаете, Пепо, что наша молодая республика находится в крайне тяжелом положении. Знаете это так же хорошо, как и я, - даже нашим военным государство месяцами не выплачивает жалования. Я тоже беден, не располагаю средствами, а нужно было срочно помочь умирающему. Эти часы дороги мне, как память о моем друге, благородном человеке, которого тиран-царь сослал на каторгу. Но неужели жизнь человека дешевле часов, даже памятных?

- Вы правы, господин губернатор. Но случилось неслыханное - самый скупой, самый жадный на архипелаге человек ростовщик Папаник-огло, узнав от ординарца, что часы прислал заложить сам губернатор, "русский губернатор", как зовут вас, чтобы на эти деньги купить лекарства для грека, дал требуемую сумму без залога, без расписки и велел ординарцу вернуть вам часы. Это удивительно! Никогда еще в жизни Папаник-огло не дал никому и ломаного гроша. Это самый жадный паук на свете!

- Не судите опрометчиво о людях. В каждом человеке есть плохое и хорошее. Поверьте мне, - серьезно сказал Райкос.

- О, значит, вы не знаете злых, коварных людей! Вы слишком добры и доверчивы, если думаете, что в таком пауке в образе человека, как Папаник-огло, может быть что-то хорошее. У него душа черна, как сажа.

- И все же не судите так!