Зеленая война

Я положил блокнот на снег, пристроил сверху пару фломастеров и карандаш, попятился на несколько шагов. Девочка снова сделала попытку двинуться к интересной вещи, но ее опять не пустили.

Да что же такое? Уже ведь почти!

Старшая повернулась в сторону ворот, явно в намерении уйти.

– Погодите! – жалобно возопил я. Фигура повернулась. Значит, они все-таки слышат мой голос.

Инопланетянка снова улыбнулась мне. Пока что это был единственный понятный жест, и прогресса не предвиделось.

Гостьи снова двинулись к выходу со двора. Мне показалось, что мелкая шла неохотно и даже упиралась, но на меня она не оглядывалась.

Я был ужасно зол и расстроен. Такая отличная идея пошла псу под хвост! И ведь почти получился контакт, пусть и с ребенком. Даже если она не в состоянии объяснить мне все, это уже могло стать первым шагом к успешному взаимодействию. Но нет. Не позволено.

Что это может быть за общество, где законодательно запрещено читать и рисовать? Не может раса, прилетевшая на другую планету, вообще не знать письменности.

Или может?

Если они все телепаты, не исключено, что любые вопросы решаются ими на каких-то иных, совершенно непредставимых нами уровнях.

Ну хорошо, а расчеты? Математика, физика. Все, что необходимо для дальних космических перелетов. Не знаю, не знаю. Кажется, у меня попросту не хватает фантазии.

А может, они телепортировались? Или каким-то образом произошло слияние миров, как бывает в фантастических романах. Вдруг эти существа – что-то вроде наших предков, только в иной реальности, еще не знающих ни бумаги, ни пергамента, ни букв? Мда. Одни вопросы без ответов.

Оставшийся день я посвятил готовке и уборке. Стандартному быту, не требующему решения экзистенциональных задач. Было муторно и уныло. Других вариантов решения проблемы общения с пришельцами у меня пока не было. Неандертальцы они там или нет, а сориентироваться в новой реальности придется. Не могу же я прожить здесь один до самой смерти. Есть еще русский, но не уверен, что его соседство принесет больше облегчения, чем тревог.

И снова укол совести. У тебя тут ванна, свет, девушки какие-никакие. А чем занят Антон? Тащит связку дров? Вытирает слезящиеся от дыма глаза, греясь у костра в ванной? Выслеживает нового пришельца, чтобы притащить его в дом и препарировать?

Я вспомнил его гордое и радостное заявление «Обед» в первый раз, когда мы сварили ту серую крупу. Кажется, тогда я впервые за все время, проведенное здесь, почувствовал, что проблемы преодолимы. Надо просто держаться этого сильного человека. Ан нет. У силы есть и оборотная сторона. Кто бы мог подумать, что наши дороги так быстро разойдутся?

Вечерело. Я решил, что, если мне так и не удастся продвинуться в общении с инопланетянками за следующие три встречи, я все-таки отправлюсь к Антону, постараюсь разъяснить ему ситуацию и приведу сюда. А дальше посмотрим. В конце концов, есть высшая сила, приглядывающая за нами, и она не даст пропасть.

Вдруг в окне что-то мелькнуло, и тут же раздался глухой удар. Я подпрыгнул. На стекло с наружной стороны прилип большой комок снега, явно запущенный туда не случайно.

Я направился к двери и открыл ее. Перед крыльцом стояла давешняя гостья, уже без дочери. Она снова протянула мне руку. Я протопал вниз по небольшой, в четыре ступени, лесенке и оказался рядом. Взял тонкую ладонь, снова почувствовав электричество.

Жестом предложил ей подняться в дом и сразу же ощутил волну негатива и отрицания. Никакой конкретики, просто ощущение. Такое бывает, если хорошо общаешься с человеком и вдруг говоришь ему какую-то вещь, которая категорически не вяжется с его взглядами на мир.

– Ох, прости, – совершенно искренне пробормотал я. Кажется, чужачка почувствовала мое раскаяние. По крайней мере, ощущение, исходящее через сцепленные руки, исправилось.

Женщина отпустила меня, сложила руки книжкой, пару раз закрыла и открыла их. Я так понял, что просила принести блокнот. Но я очень опасался, что стоит мне скрыться в доме, гостья отправится восвояси. Всю дорогу до двери я пятился, за писчими принадлежностями метнулся со всей возможной скоростью и моментально вернулся.

Никуда не ушла. Стоит, ждет.

Я протянул посетительнице свои сокровища. Фломастеры она проигнорировала, а к уголку блокнота потянулась очень медленно и осторожно, только указательным пальцем. Дотронулась до него и тут же отдернула. Приблизила руку к моему лицу.

В полоске света, падающей из открытой двери, сквозь зеленое марево я увидел узкий порез. Капля темно-зеленой, почти черной крови упала в снег.

Я был в шоке. Конечно, бумагой можно порезаться, но не от такого аккуратного прикосновения. Да и листы в блокноте очень мягкие! Мне даже не приходило в голову, что они могут нанести кому-нибудь вред. Так вот почему она не позволяла дочери даже подходить близко!

Я хотел помчаться в дом за салфеткой или тряпкой, чтобы перевязать ранку, но женщина удержала меня. Настойчиво указала на стену дома, потом на тетрадь, затем – на деревья чуть поодаль. Снова предъявила мне ранку.