Зеленая жемчужина

Мэдук медленно спустилась по тропе к пляжу. Волны, возбужденные недавней бурей, высоко вздымались и тяжело обрушивались на щебень. Мэдук отвернулась от моря и взглянула вверх на ложбину. Более чем когда-либо, поведение Сульдрун представлялось ей загадочным. По словам Кассандра, Сульдрун не отважилась подвергнуть себя опасностям и лишениям, неизбежным в бродячей жизни. Почему нет? Сообразительный человек, решительно намеренный выжить, умеет сводить опасности к минимуму и даже, пожалуй, избегать их. Но Сульдрун, робкая и апатичная, предпочитала томиться в тайном саду — и здесь же в конце концов умерла.

"Это не для меня! — думала Мэдук. — Я мигом перескочила бы через ограду, только меня и видели! А потом притворилась бы прокаженным оборванцем. Покрыла бы лицо фальшивыми язвами, чтобы вызывать отвращение у каждого, кто подойдет — а того, кто не испугался бы, пырнула бы ножом! Будь я на месте Сульдрун, я никогда бы не повесилась!"

Мэдук стала задумчиво подниматься по тропе. Из трагических событий прошлого можно было извлечь полезные уроки. Прежде всего, Сульдрун надеялась на милосердие короля Казмира — и напрасно! Вывод был очевиден. Лионесская принцесса обязана была выйти замуж по приказу Казмира — или навлечь на себя его безжалостный гнев. Мэдук поморщилась. Сходство судьбы Сульдрун и ее собственного положения вызывало тревогу. Тем не менее, как бы ни гневался Казмир, его необходимо было убедить в том, что Мэдук не станет участвовать в его имперских планах.

Покинув сад, Мэдук возвращалась по галерее в замок. Издали, над проливом Лир, быстро приближалась гряда грозовых туч, и принцесса еще не успела зайти в вестибюль, как налетел влажный шквальный ветер, заставивший юбку прилипнуть к ногам. Сразу потемнело, засверкали молнии, заворчал раскатистый гром, начался ливень. "Когда кончится эта зима!" — негодовала Мэдук.

Непогода продолжалась еще две недели; наконец снопы солнечного света пробились сквозь облака. На следующий день влажный мир сверкал под ясным небом.

Король Казмир, тоже подавленный бесконечными грозами, решил выехать на прогулку с королевой Соллас и, сочетая приятное с полезным, показаться верноподданным обитателям столицы. Он приказал подать церемониальный экипаж; вскоре открытую карету уже подали к выходу из замка. Королевская семья заняла свои места: Казмир и Соллас сидели лицом вперед, принц Кассандр и принцесса Мэдук чопорно восседали напротив.

Эскорт и карета двинулись с места: первым гарцевал герольд, развевавший знамя с королевской эмблемой — черным Древом Жизни на белом поле, с дюжиной багряных гранатов, свисающих с ветвей. За ним ехали три всадника в коротких кольчугах и железных шлемах, с высоко поднятыми алебардами. Королевский экипаж следовал за оруженосцами; процессию замыкали верхом, бок о бок, еще три вооруженных всадника.

Экипаж катился вниз по Сфер-Аркту — медленно, чтобы горожане успевали выбегать, глазеть, показывать пальцами и время от времени издавать приветственные восклицания.

Там, где Сфер-Аркт кончался, процессия повернула по прибрежной дороге, Шалю, к месту строительства нового собора. Там экипаж остановился, и королевская семья спустилась на набережную, чтобы полюбоваться на достижения зодчих. Почти мгновенно к ним приблизился отец Умфред.

Встреча эта была не случайной. Отец Умфред и королева Соллас долго размышляли над тем, как можно было бы привлечь к собору благосклонное внимание Казмира. В точном соответствии с их планами, отец Умфред деловито выступил вперед и благоговейно-многозначительным тоном предложил познакомить короля с достоинствами храма.

"Мне отсюда все прекрасно видно", — сухо ответил Казмир.

"Как будет угодно вашему величеству! Тем не менее, вблизи собор Святейшей Соллас еще больше радует глаз великолепием".

Казмир взирал на недостроенные стены: "Твоя секта немногочисленна. Чрезмерные масштабы этого здания не соответствуют его предназначению".

"Мы совершенно убеждены в обратном, — жизнерадостно возразил отец Умфред. — В любом случае, величественное сооружение лучше согласуется с наименованием храма Святейшей Соллас, нежели нищенская часовня, впопыхах слепленная из глины на деревянных кольях, не так ли?"

"В любом случае, мне все это не нравится! — парировал король. — Я слышал, что в Риме и в Равенне церкви набиты золотой мишурой и всяким хламом, облепленным драгоценными камнями — настолько, что там не остается места ни для чего другого. Будь уверен, что ни гроша из королевской казны Лионесса не будет потрачено на твои шутовские побрякушки!"

Отец Умфред заставил себя рассмеяться: "Ваше величество! Уверяю вас, собор послужит украшением вашей столицы и привлечет пилигримов, пополняющих казну. И, чем роскошнее будет собор, тем быстрее он позволит достигнуть той же цели!" Жрец деликатно прокашлялся: "Не следует забывать, что источником золота, наполняющего церкви Рима и Равенны, являются не строители церквей, а прихожане и паломники".

"Ха! — воскликнул Казмир, заинтересованный вопреки своим предубеждениям. — И как же становится возможным такое чудо?"