Зеленая жемчужина

После завтрака Мэдук и сэр Пом-Пом собрались продолжать путь. Филемон весело позвал их: "Если позволите, мы составим вам компанию, чтобы не было скучно!"

"Конечно, так и сделаем! — энергично подтвердила леди Коркас. — Было бы печально сразу расставаться, после такого приятного застолья".

"Значит, вопрос решен всеобщим голосованием!" — сделал вывод Филемон.

"По дороге зашагает веселый отряд закадычных друзей, — нараспев подхватила Коркас. — Даже несмотря на то, что вы едете на двух прекрасных лошадях, тогда как нам приходится шлепать на своих двоих — или, в случае несчастного коротышки Микелауса, даже не шлепать, а семенить и бежать вприпрыжку. Наберись терпения, Микелаус! В один прекрасный день удача тебе улыбнется и наградит за труды праведные".

"Йи арум боско".

Вся группа двинулась вперед по дороге: сэр Пом-Пом на сивом Фустисе, за ним Мэдук на Джуно — Филемон и леди Коркас без труда поспевали за медленно шагающими лошадьми, и даже Микелаус, делавший короткие перебежки, а затем останавливавшийся, чтобы передохнуть, отставал не больше, чем на несколько шагов.

Колея поднималась на холмы и спускалась в долины; по сторонам тянулись живые изгороди боярышника и низкие ограды из поросшего мхом плитняка, а за ними — виноградники и фруктовые сады, поля, засеянные ячменем, заливные луга, пестрящие цветами; углубляясь в тень пролесков, дорога снова выныривала на залитый солнечным светом простор.

Часа через два леди Коркас неожиданно издала сдавленный крик, схватилась за грудь, упала на колени и осталась в таком положении, тихонько всхлипывая. Филемон немедленно бросился ей на помощь: "Дорогая Коркас, что с тобой опять? Снова приступ?"

Коркас смогла, наконец, говорить: "Боюсь, что так. К счастью, в этот раз все не так серьезно, снадобье мне не потребуется. И все же, мне нужно немного отдохнуть. Вы ступайте с Микелаусом в Орущий Ряд без меня и приготовьте все к представлению. А когда мне станет лучше, я как-нибудь доберусь туда потихоньку; в конце концов, если соблаговолит судьба, успею придти вовремя и снова буду бегать и прыгать, как новенькая".

"Немыслимо! — возмущенно заявил Филемон. — Уверен, что можно найти какой-нибудь другой выход. Давай посоветуемся с нашими друзьями". Он повернулся к сэру Пом-Пому: "Как вы думаете?"

"Не возьмусь что-нибудь советовать".

Филемон ударил кулаком правой руки по ладони левой: "Придумал!" Акробат обратился к Мэдук: "Может быть, вы будете так добры и позволите леди Коркас доехать до Орущего Ряда на вашей кобыле? Здесь уже недалеко".

Помрачневшая Мэдук спешилась: "Могу, конечно, немного прогуляться — мне это не повредит".

"Благодарю вас от всего сердца!" — воскликнула Коркас. С завидным проворством она подбежала к Джуно и мигом вскочила в седло: "А! Мне уже лучше! Филемон, не спеть ли нам заводную походную песенку, чтобы поднять настроение?"

"Разумеется, дорогая! Какая тебе больше нравится?"

"Песня трех веселых бродяг, конечно!"

"Хорошо!" — Филемон захлопал в ладоши, чтобы задать ритм, и его слегка надорванный баритон слился в едином порыве с довольно-таки пронзительным сопрано леди Коркас:

"Судьба с нами горькую шутку сыграла:
Живем как попало, грошей у нас мало,
Порой голодаем и спим под дождем

—И все ж веселее баронов живем!"

Притопывая, Микелаус прогудел припев:

    "Сигмо часка йи-йи-йи,
    Вармус-вармус оглеторп".

"Одна есть надежда у нищего братства:

Нам где-то когда-то привалит богатство —
Но тот, кто не ищет, его не найдет,
Нельзя сомневаться, что нам повезет!"

Микелаус прохрюкал припев:

    "Поксин мовгар йи-йи-йи,
    Вилиш хой казинга".

"В бескрайние дали под небом просторным Брести суждено босякам непокорным:

Мы мимо обыденной жизни прошли —
За то проходимцами нас нарекли!"

Микелаус гнусаво завершил:

    "Вармус тойгал йи-йи-йи,
    Тинкиш вумбат нип".

Супруги-акробаты прогорланили еще шестнадцать строф баллады, и на каждую Микелаус отзывался сзади хриплым рефреном.

Они принялись петь другие песни, причем с такой бодростью, что Мэдук в конце концов догнала леди Коркас и сказала ей: "Судя по всему, вы прекрасно себя чувствуете".

"В какой-то мере, дорогая! Но уже вечереет, и теперь мне пора принять снадобье, чтобы не случилось другого приступа. Кажется, оно было у меня где-то под рукой". Коркас порылась в поясной сумке, после чего испуганно воскликнула: "Какой ужас!"

"Что случилось, дорогая?" — обеспокоился Филемон.

"Я оставила снадобье там, где мы варили суп! Прекрасно помню, что положила пакетик с порошком между корнями старого вяза!"