Зеленая женщина

Незадолго до полуночи позвонил Вадим, взвинченная, в отвратительном состоянии духа, она опять велела ему ждать. Она расправилась с Вадимом так, как если бы имелось у нее тут среди перевернутого хлама нечто более важное и неотложное, нечто, не позволявшее отвлекаться на пустяки.

Но ничего не было. Отключив телефон, Аня слонялась из угла в угол и тупо, без ясного намерения, рылась то там, то здесь.

Полка с красками, раз или два уже осмотренная, вновь задержала ее взгляд. Она подвигала тюбики, баночки, переложила с места на место кисти. Потом полезла в банку с гуашью белой — если верить надписи, и, напрягаясь сорвать присохшую крышку, измазала руки. Ничего похожего на атенолол в банке, конечно, не оказалось — густая сметана.

Озираясь, как бы это почиститься, она нашла старую палитру и остановилась на мысли вытереть пальцы о ее край. Но вляпалась еще больше — на обороте палитры обнаружились кучки полузасохшей зелени. И пальцы, и ладони ее расцветились еще и зеленым.

— Я-японский городовой! — процедила Аня.

Носком ноги она откинула крышку валявшейся на полу подле мольберта папки. Сначала ногой, потом, присев, тыльной стороной пясти разворошила кипу разнородных, разного размера и плотности бумаг. И остановилась на той, что поплоше.

Безобразная какая-то дрянь: жирные кувыркающиеся линии. И подпись: «Бегство впереди себя. Генрих Новосел». Дата: «19 апреля, 19 часов 25 минут. Через 2 ч. 30 мин. п. р. с М.» Аня пожала плечами, вытянула лист и, уже помяв его между измазанными пальцами, глянула оборот.

Там было написано: «Некролог».

Тем же Новоселовским почерком. 

Умер Александр Александрович Александров.

Закончилась эпоха балетного искусства, все значение которой мы, современники гения, так и не смогли по достоинству оценить. Человек счастливой творческой судьбы, Александр Александрович Александров родился 

На этом коротенький текст обрывался даже без точки. Торопливо отложив скомканный, попачканный зеленым лист, Аня стала на колени и, лихорадочно порывшись среди бумаг, обнаружила еще один текст, написанный по краю какого-то небрежного этюда: 

НЕКРОЛОГ

Умер Александр Александрович Александров.

Безвременная кончина мастера такого масштаба вызывает размышления о наследстве гения и о природе гениальности как таковой. Французский живописец Дега заметил, что художник должен приниматься за новое произведение с тем чувством, с каким преступник готовится к преступлению. Невозможно выразить существо дела более точно. Гениальность — преступление. 

Ниже, в другом месте этюда, на чьей-то вскинутой ноге и под ногой автор набросал для себя несколько отрывочных мыслей: 

Синонимы: талант и гений. Очень талантливо — шажок — гениально. Чепуха! Гений — абсолют. Абсолютная свобода. Преступление. Пере-ступление через черту. Этого не понимают. Ах, ах, талантливо, очень талантливо — гениально! Более талантливо — менее талантливо, ладно. Но градации гениальности? Какие градации у абсолюта? Более гениально, менее гениально — так что ли?! И вопрос: абсолют, достижим ли он вообще? Абсолют — не человеческая категория. Значит что: гениальность недостижима? Никто не гений. И ты не гений. Значит, ты — никто. 

Записи обрывались, Но Аня не долго искала, прежде чем нашла на каком-то дранном листке продолжение. 

НЕКРОЛОГ

Умер Александр Александрович Александров, народный артист СССР, лауреат, обладатель престижных премий, выдающийся балетмейстер. Где, чего, когда — полный список. Человек удивительной цельности, ААА много сделал для родного коллектива и для театра, подняв отечественный балет 

И опять, не закончив мысль, автор сорвался: