Зеленоглазка

Теперь он носил, как и все на приисках, молескиновые брюки и рубашку из фланели. Я даже заметила у него на руках свежие мозоли – свидетельство того, что он не сидел сложа руки, а, как подобает старателю, пытался добыть себе деньги с помощью кирки. Правда, для него это было только игра. Все знали, что, несмотря на ссору с отцом, после которой он и оказался на приисках, он продолжал ежемесячно получать от него деньги. Так что вся эта демонстрация трудовых мозолей выглядела смешно и неубедительно.

Теперь нам была известна его история. Естественно, нося такую фамилию, как Лангли, было невозможно остаться в колонии незамеченным, и, конечно же, нашлись старожилы из тех, что смогли бы рассказать о подробностях его жизни даже лучше, чем он сам. Лангли был владельцем знаменитого на всю колонию состояния, об истоках которого ходили легенды.

– Все дело в овцах. Он был первым, кто завез в Викторию мериносов и расселил их, начиная со своей «Бухты надежды» и вплоть до этих мест. В течение десяти лет он отвоевывал у колониального министра в Лондоне двести акров земли. В конце концов он купил их, заплатив по два шиллинга за акр, а некоторые поговаривают, что он просто украл их. Как бы там ни было, у него самый большой экспорт шерсти во всей стране, – рассказывали одни.

Другие считали, что большую часть состояния он нажил, занимаясь торговлей.

– Он застал еще самое начало в Мельбурне, когда Годдл проводил землемерные работы, а потом приступил к распродаже первых улиц. Говорят, у него есть кварталы на Элизабет-стрит и Коллинз-стрит. В те времена на пять фунтов можно было накупить столько земли… Теперь у него там огромный магазин, куча лавок. Все, кто проезжает, сразу видят рекламу «Магазины Лангли».

Мы не видели такой рекламы, но не перебивали рассказчика. Только спросили:

– А Что он за человек – отец Тома Лангли? Один из любителей посплетничать о Лангли пожал плечами.

– Ну, откуда нам знать? Не станет же он путаться с такими, как мы. – Он шумно втянул в себя дым из трубки и продолжал: – Я слышал, в Англии он был фермером, хотя и дворянского звания. Сюда приехал, захватив в собой тридцать помощников. Сначала попытался прикупить угодья на Земле Ван-Дьемена, но там все лучшее было уже распродано, поэтому он осел здесь – на нетронутой тогда земле, где правительство не разрешило селиться еще никому. Он утверждал, что был первым в колонии фермером. Сына и дочь он отправил в Англию учиться. Ну какое образование они бы здесь получили? Дочь его вышла замуж за титулованного англичанина. Говорят, она успела побыть замужем всего год, а потом сбежала обратно к отцу. Детки пошли явно не в него. Ему приходится говорить им, что делать, а они только слушаются. То, что Том сейчас на прииске, – тоже воля отца, но это, кажется, ненадолго. Дело в том, что у парня были какие-то неприятности с девицей, которая прислуживала у них в доме. Будто бы он хотел на ней жениться, а старик ее выгнал… даже отправил назад в Англию. Он всегда добивается, чего хочет.

– Что-то от Тома он ничего не добился.

– Еще добьется. Он же посылает ему деньги? Если уж кто привык к этим бумажкам, так потом ничем его не отвадишь.

Мне это показалось странным.

– Но почему, почему он хочет вернуть его, если они поссорились?

– Что поделаешь – родная кровь. Дела у него идут хорошо. А вот женился он поздно. У него только двое детей, а теперь вот дочь ушла от мужа. Живет с отцом и, кажется, не собирается возвращаться к этому своему титулованному мужу. Внуков нет… Том – его единственный наследник. На месте Лангли любой беспокоился бы, имей он такое состояние.

Получилось, что рассказывали нам о Томе Лангли, а услышали мы скорее историю его отца. Том прятался за спиной Джона Лангли, словно в тени могучего дуба, и с его стороны было глупо скрывать это. Мог бы и не показывать нам свои едва тронутые киркой руки и не делать вид, что он целый день проторчал на шахте.

Нам рассказывали о Джоне Лангли и еще кое-что.

– Из Англии он привез породистых лошадей. Его агент и сейчас поставляет их ему. У него лучшие лошади во всей колонии. Если вам попадется на глаза какая-нибудь приличная лошаденка – будьте уверены, что она вышла из конюшен Лангли.

Таков был мир Тома – породистые лошади, светское общество. У нашего костра он чувствовал себя не в своей тарелке, но все равно приходил туда, и не только из-за Розы. Видя его стремление быть с нами, мы при всем желании не могли отказать ему в гостеприимстве. Он с такой жадностью слушал нашу обычную семейную болтовню, как будто никогда раньше не сталкивался с подобными разговорами. А Магвайры были не из тех, кто мог бы дать ему от ворот поворот.

Хотя, я думаю, частенько им этого хотелось. Иногда он приходил, принося с собой неприятный запах виски. Согласитесь, есть разница между тем, кто выпил после долгого рабочего дня, и тем, кто часами просиживает в баре. Возможно, Том не уступал Магвайрам по росту и ширине плеч, но вот что касается остального… Нам было жаль его, если, конечно, жалость уместна по отношению к сыну богача. И мы не гнали его.