Зеленоглазый горец

– Аннора, ты мне не любовница! – гневно воскликнул Джеймс, потрясенный ее словами. – С чего ты взяла, что ты моя любовница?

– А кто же я тебе?

– Ты – моя возлюбленная, моя любимая женщина.

– Нет, Джеймс, я не могу быть твоей любимой женщиной, – прошептала она, отчаянно цепляясь за надежду, которую пробудили в ней его слова. Ей очень хотелось поверить ему, но Аннора понимала, что, даже будь его слова правдой, их любовь обречена.

– Почему? – спросил Джеймс. Он начал сомневаться. А что, если он ошибался? Вдруг ее страсть была минутным порывом и не задела ее сердца? – Неужели ты хочешь сказать мне, что тебе не нужно было от меня ничего, кроме нескольких ночей вдвоем?

Лицо Анноры залилось краской. Ей захотелось надерзить Джеймсу, но что-то останавливало ее. Она видела, что он говорит от чистого сердца, и чувствовала, как он мучится. Сила его переживаний заставила Аннору усомниться в своей правоте. А что, если она ошибалась в нем? Джеймс был охвачен страхом и обидой, и Аннора была уверена в том, что только она была этому виной. И еще она почувствовала что-то сильное и теплое, исходившее от него, чему она не решалась дать точное определение.

Одну минуту Аннора обдумывала, что ей еще сказать такое, что бы заставило его уйти, а после этого она сразу же сбежит из Данкрейга. Однако эта трусливая мысль ужаснула ее, и Аннора гордо расправила плечи. Нет, она больше не будет трусихой. Пусть ей придется сполна испить чашу страданий, она смиренно примет свою участь В конце концов, она и сама не хочет уезжать из Данкрейга, не расставив все точки над i. И Аннора решила продолжить этот нелегкий разговор.

– Если бы я была из таких женщин, я бы не была до этого девственницей, не правда ли? – спокойно сказала она.

– Аннора, – сказал Джеймс, стараясь унять страх, который постепенно его охватывал и заставлял голос дрожать. – Я никогда не считал тебя моей любовницей. – Джеймс осторожно положил руки на плечи Анноры. – А если бы я был таким, разве я бы отправил Маб восвояси? Ведь гораздо легче мне было бы просто взять и уступить ей, если мне нужно было только с кем-нибудь переспать.

Аннора мысленно согласилась с Джеймсом и поморщилась.

– Меня было не так уж трудно соблазнить, Джеймс, как мне ни стыдно в этом признаться.

– Я не считаю, что это произошло чересчур быстро. Напротив, учитывая то, как сильно я тебя хотел, ожидание показалось мне вечностью. – Аннора не удержалась от улыбки. – Мне нужна была только ты – и никто другой. Несмотря на то что я прекрасно понимал, что это было неподходящее время для любовных ухаживаний.

– Любовных ухаживаний? – прошептала она, и ее сердце забилось сильнее от надежды, которая снова там поселилась.

– Да, детка. Я знаю, что обстоятельства не способствовали тому, чтобы все выглядело именно так, как я говорю, но это было не что иное, как ухаживание с моей стороны. Аннора… – Джеймс обнял ее, и, когда он увидел, что она не возражает, у него отлегло от сердца. – Ты нужна мне, Аннора. Я хочу, чтобы ты осталась со мной, здесь. Ты нужна мне, чтобы моя душа снова не погрузилась в адскую тьму.

Джеймс поцеловал ее, и Аннора растворилась в его объятиях. Он не сказал ей ни слова ни о браке, ни о будущем, но в эту минуту ее это не волновало. Его искренние слова сломили ее сопротивление. Аннора отдавала себе отчет в том, что как такового признания в любви не прозвучало, но чем же, как не признанием в любви были, по сути, его слова?

– Моя Аннора, – хрипло проговорил Джеймс, целуя ее в шею.

Ничего больше не говоря, Джеймс торопливо снял с Анноры одежду и быстро разделся сам. Аннора рассмеялась, когда он бросил ее на кровать и повалился на нее Она ощущала светлую радость оттого, что снова оказалась в его объятиях. И после этого он начал заниматься с ней любовью так неистово, что Аннора уже не могла ни о чем больше думать и целиком отдалась своей страсти.

Когда Джеймс наконец ворвался в нее, он застонал от блаженства.

– Вот здесь мое место, – сказал он, наклоняясь над Аннорой и целуя ее. – Это то, что мне нужно.

– Мне это тоже нужно, Джеймс. И боюсь, это будет мне нужно всегда.

– Не следует этого бояться, любимая.

Она прильнула к нему, а он двигался в ней с таким неистовством, словно от этого зависела его жизнь. Аннора обнимала его, прижимаясь к нему все сильнее, а он вел их обоих к вершине страсти с головокружительной быстротой, пока они оба не достигли апогея. Кульминация была такой сильной и красивой, что Аннора, не помня себя, выкрикнула имя Джеймса. А еще у нее вырвались слова любви. Но нечаянное признание не вызвало в ней сожаления, потому что все затмила радость, которую мог подарить ей только один Джеймс – и больше никто другой на свете.

Когда потом они лежали рядом в постели, Джеймс уже больше не испытывал страха оттого, что Аннора может уехать из Данкрейга: в память ему врезались слова, которые она воскликнула в мгновение наивысшей страсти. Ведь Аннора сказала, что любит его. А это значило для Джеймса, что ему можно теперь ничего бояться. Он со всем справится.

– Что тревожит тебя, любимая? – спросил Джеймс, обнимая ее.