Зеленые двери Земли

Закинув голову, Юрка смотрел в небо адлеровского аэропорта, отыскивая среди толчеи летательных аппаратов китообразный корпус межконтинентального реалета. Когда долго смотришь, начинает казаться, что ты на дне колоссального аквариума и над тобой гоняются друг за другом пестрые экзотические рыбки: вот золотым вуалехвостом всплыл пузатый гравилет, вот стайкой испуганных гуппи срезало вираж звено спортивных авиеток, вот степенно спускаются два туристских дископлана — чем не семейство скалярий?

А вот и Джеймс. Трехсотметровый реалет поднимается медленно, словно боится передавить ненароком всю снующую вокруг мелочь. Синие с красным лопасти едва подрагивают, и вид у реалета какой-то обиженный.

Юрка помахал рукой, хотя отлично понимал, что Джеймс даже в бинокль не разглядит его.

Хороший парень Джеймс. Настоящий друг, хотя и любит читать нотации не хуже взрослого. Зато он честный и преданный. Юрка подарил ему на память лучший камень из своей космической коллекции — кусок лабира, который папа привез с Прометея. Лабир передразнивает окружающее: положишь его на синее — он становится красным, положишь на красное — становится синим, на черном он прозрачен, как горный хрусталь, а в темноте светится желтым, как маленький осколок солнца. Такой уж упрямый наоборотный минерал. Интересно, как поведет себя лабир в лондонском тумане?

Реалет тем временем выбрался из толчеи и замер, уткнувшись тупым носом в небо. В следующую секунду у него выросли плазменные хвосты, ослепительные даже на такой высоте. Словно проснувшись, реалет вздрогнул и исчез в стратосфере.

Вот и все.

Почему хорошее так быстро кончается?

Вместе с потоком провожающих, улетающих, прилетающих, встречающих и просто скучающих Юрка вышел из аэровокзала на площадь. В центре зеленой подковы поблескивала зеркальная спина соленоидного метропоезда. Но лезть под землю не хотелось, да и спешить было некуда.

Он взял в автомате двойную порцию ананасного мороженого и побрел к полосе кинетропа. Погода хмурилась, влажные тротуары бежали по аллеям почти пустыми. Только на крытых лавочках сидели кое-где редкие попутчики — в основном бабушки с младенцами.

Юрка тоже уселся на лавочку и принялся за пломбир.

Чем же все-таки заняться до маминого приезда?

Когда он вчера говорил с ней по видику, она улыбалась, а глаза у нее были заплаканные. Папа ее успокаивал, а она ругала этого толстого академика и повторяла про нерешенные проблемы. И про то, что профессор Панфилов заболел.

А на самом деле ей, наверное, жалко Уисса. Он был такой сильный и добрый.

Хотя то, что мама приезжает раньше срока, совсем неплохо. С ней веселее. Особенно, когда остаешься без друзей. Папе сейчас совсем некогда. Он работает. Скоро будет большой международный конгресс, на котором папа сделает самый главный доклад.

И тут Юрке послышался знакомый свист.

Мальчик недоуменно оглянулся, но бабушки и младенцы сидели как ни в чем не бывало. Значит, он ослышался. Конечно, ослышался. Отсюда до моря добрый километр, а то и больше. Да и кто мог так свистеть…

Надо ехать домой. Одному на улице серо, сыро, холодно и скучно. В такую погоду лучше всего забраться с ногами в кресло и читать про какие-нибудь необыкновенные приключения. Или фантастику. Про будущее.

Мальчик снова принялся за пломбир, но смутное беспокойство уже стучало у виска. Может, завернуть еще раз на старое место, к морю?

А что там делать, оборвал он себя. Только расстраиваться. Моторка и снасти со вчерашнего дня в бюро проката, даже кострище, наверное, смыло дождем и прибоем. Но Юрка все-таки встал и перешел на нижнюю ленту.

Глупости, говорил он себе. Как маленький. Ничего на таком расстоянии нельзя услышать. К тому же море изрядно штормит, а в шторм дельфины уходят от побережья, чтобы не угодить на скалы. Незачем туда ходить…

Но какая-то неодолимая сила заставляла его все быстрее перескакивать с ленты на ленту, а когда кинетроп кончился, описав круг над обрывом, он бросился бегом в самую гущу колючек, к распадку. Распадок тупо толкнул в лицо смрадом гниющих водорослей.

Юрка задержался на минуту, чтобы снять ботинки: пластик подошв предательски скользил на мокром камне.

Он выскочил на галечную полосу уже уверенный, что Свистун здесь.

Дельфин стоял в бухточке, прижавшись к волнолому, и заметно вздрагивал, когда прибой с грохотом перехлестывал через валуны.

— Что… Что ты здесь делаешь? — только и смог выдохнуть Юрка.

— Жду тебя, — просто ответил дельфин.

— Но я же… Тебя давно не было… Мы решили, что ты уже не придешь…

— Я пришел. Плохо, что нет Джеймса.

— Да… Джеймс улетел в свою страну. Только сейчас. А я совсем не собирался сюда. Я пришел случайно…

— Я звал тебя. Я знал, что ты придешь.

— Почему тебя не было так долго?

Дельфин промолчал. Юрка огляделся, не зная, плакать или смеяться, радоваться встрече или укорять верного друга за безрассудство: даже в бухте вода нервно ходила вверх и вниз, а в горле прохода все хрипело и клокотало. Море час от часу дышало неспокойней, и белые шапки волн становились все курчавей и выше.

— Ты давно здесь?

— С утра. Утром было тише.