Зеленые двери Земли (сборник)

За трое суток до этого разговора, пролетая над Саргассовым морем, пилот рыборазведчика «Флайфиш-131» Фрэнк Хаксли услышал сильный удар грома. Он удивленно посмотрел вверх, в ослепительно чистое, дочерна отлакированное ночное небо, увешанное пышными гроздьями южных звезд, и спросил через плечо радиста:

— Бэк, ты слышал? Что это могло быть?

— Не знаю. Метеор, наверное, глянь вниз…

Они летели низко, и Хаксли хорошо разглядел подчеркнуто-белый на черной воде опадающий фонтан светящегося пара.

— Запиши в журнал координаты. Надо сообщить в Службу Информации. Может быть, какому-нибудь доке пригодится…

— А, не стоит, — зевнул радист. — Мало ли всякой всячины с неба падает. Все записывать — бумаги не хватит…

— Тоже верно, — согласился Фрэнк. — Вот если бы хороший косяк скумбрии попался — это другое дело.

— А тунца не хочешь больше? — сострил Бэк.

Оба расхохотались.

«Флайфиш» развернулся и взял курс на Базу.

Воронка крутящейся тьмы затягивала в свою пасть все — живое и неживое. Слепые ураганы и смрадные смерчи клокотали вокруг. Но оттуда, из этого клокочущего ада, тянулась ввысь хрупкая светящаяся лестница, и одинокие, отчаянно смелые зумы с неистовыми глазами, борясь с ветром и собственным бессилием, скользя и падая на дрожащих ступенях, поднимались по ней. Их жизни хватало на одну-две ступеньки, но они упорно ползли вверх, и их становилось все больше. Они протягивали друг другу руки и переставали быть одиночками, и слитному движению уже не могли помешать ураганы, и все тверже становилась поступь…

Алая молния ударила в глаза — это взвилось над зумами полотнище цвета огня. Еще клокотала темная бездна, еще ревели ураганы, еще метались смерчи, но пылающий флаг надежды зажигал звезды, созвездия, галактики, и в последнем торжествующем многоголосом аккорде вспыхнула вся вселенная…

Уисс кончил рассказ. Каждый нерв его тела дрожал, заново пережив мощь, тоску и радость цветомузыкальной поэмы зумов. Уисс старался воспроизвести ее возможно точнее, во всем богатстве необычных оттенков и странности чуждых образов и рисовал этот неожиданный параллельный мир таким, каким он предстал перед ним в ту счастливую ночь озарения в акватории.

И он, кажется, достиг того, чего хотел, — Бессмертные молчали, погруженные в увиденное и пораженные им. Уисс не торопил. Он знал на собственном опыте, как нелегко все понять и принять.

Они лежали на густо-синей поверхности Саргассова моря в традиционной символической позе Вечного Совета — соединив клювы и разбросав лучами точеные длинные тела, так что казались сверху большой звездой.

Уисс давно уже не был здесь, в Центре Мира, где рождается и откуда начинает раскручиваться колоссальная спираль теплых течений. Отсюда дэлоны управляли Равновесием, отсюда при необходимости замедляли или ускоряли вековые биологические ритмы Мирового океана, устраняли нежелательные возмущения в биоценозах — достаточно было заложить нужный молекулярный шифр в генетическую память саргассов, и бурые клубки, как живые мины, уплывали по тайным дорогам течений туда, откуда пришел сигнал опасности, и через рассчитанный ряд поколений Равновесие восстанавливалось.

Бессмертные молчали, но Уисс умел ждать. Он оглядывал горизонт световым зрением, пока звуковая сетчатка отдыхала, — привычка, полученная от двухлетнего контакта с зумами.

Солнце стояло точно в зените и обрушивало на море золотой ток тропического зноя. Вода была прозрачна до невидимости и воспринималась только как плотная прохлада. В ее толще неторопливо поворачивалось, покачивалось, всплывало буйное разнообразие саргассовых водорослей — от небольших бурых шаров, щедро инкрустированных серебряными пузырьками воздуха, до многометровых островов зеленовато-коричневой волокнистой массы, над которыми радужными бабочками вспыхивали летучие рыбы.

Наконец Сасоис произнес древнюю формулу начала:

— Готовы ли все быть Одним, ставшим после Двух?

Синие знаки были ему ответом.

Меланхоличный Асоу долго поскрипывал и ворочался, прежде чем начать. Наконец заговорил, осуждающе посвечивая в резкие глаза Уисса:

— Я, Асоу, говорю от имени Созерцания. Я был против, когда ты уходил к зумам, Уисс. Я был против, но меня не послушали, и ты ушел. И вот ты вернулся, и я оказался прав.

— В чем ты прав, белозвездный?

— Ты болен, Уисс. Ты слишком долго был у зумов, и они заразили тебя. Я знаю твою болезнь. Эту болезнь называли когда-то безумием суши. Когда дэлон заболевает этой болезнью, его тянет к земле. Он выбрасывается на камни и погибает.

— Почему ты решил, что я болен? Меня не тянет к скалам.

— Все, что ты показал нам, — бред. На суше не может быть разума. На суше могут существовать только низшие формы жизни.

— Но я же показал вам МЫСЛЬ! Она принадлежит зумам, а не мне!