Зеленые глаза Баст

Здесь он был парией, но я не знал, жалеть мне его или нет. Ужасно жить с такой репутацией в невежественной глубинке, а именно это и произошло с врачом-евразийцем. Упоминание дурного глаза заставило меня задуматься о прошлом этого странного места, где простые люди, отрезанные от остального мира, до сих пор придерживались суеверий предков. В те далекие времена, когда монахи из соседнего аббатства безраздельно властвовали над краем, история жизни человека, обвиненного в сглазе, как сегодня винили доктора Дамара Грифа, возможно, окончилась бы на костре по решению матери-церкви. Все выглядело очень странно, и даже если позабыть о важности суеверий в глазах невежественных сельских жителей, было в этой истории нечто относящееся к цели моей миссии, а не одни лишь домыслы о древней магии, еще обретающиеся в умах обитателей Аппер-Кросслиз.

Я вспомнил омытый луной пейзаж в окне, навеявший мне мысли о загадочной картине Вирца. Тогда я ничего не знал о колдовской пелене, что, по здешним поверьям, лежала на округе, хотя и сравнил ночь с «завесой, расшитой мерцающими глазами». Очевидно, это впечатление было некоей квинтэссенцией местных настроений. Говоря вкратце, жители этих мест создали атмосферу запустения и чего-то более зловещего, а я лишь почувствовал ее, как только прибыл в деревеньку.

Вот об этом я и размышлял на обратном пути в «Эбби-Инн». Я добыл немало новых и ценных сведений и решил изложить их в пространном отчете Гаттону. Я еще не знал, что следует предпринять дальше, и даже не догадывался, какой смелый ход придумаю вскоре.

Тем не менее, в тот вечер я не преминул дважды спуститься в питейный зал, но ни «Цыган» Хокинс, ни черный слуга так там и не появились. Наконец я решил лечь спать, закрыл окна и задернул шторы. Я не желал повторения снов, превративших мою первую ночь в «Эбби-Инн» в сущий кошмар.

Глава 15 Я принимаю посетителей

На следующее утро, за завтраком, я начал составлять план, которому суждено было привести меня к необыкновенному открытию. Я завтракал у себя в комнате и, закончив, только собрался раскурить трубку, как в дверь постучал мистер Мартин, хозяин трактира.

— Войдите, — крикнул я.

Он вошел и сообщил:

— К вам некая дама, сэр.

В его манере осуждение любопытно сочеталось с уважением. Что касается меня, то и без слов ясно, что я сразу, как всегда, подумал об Изобель. Однако стоило догадке (порожденной мечтаниями, а не логикой) промелькнуть в голове, как я тут же осознал всю ее нелепость.

— Дама? — переспросил я. — Но я никого здесь не знаю. Вы уверены, что она говорила именно обо мне?

— Уверен, сэр, — ответил трактирщик, в силу обстоятельств откровенно растерявший обычное самообладание: по его поведению я сразу смекнул, что на его памяти в «Эб-би-Инн» такого не случалось. — Так и сказала — мистер Аддисон. Она ожидает в кофейной, сэр.

Недоумевая, я направился в комнатку по соседству с питейным залом, получившую от мистера Мартина гордое звание «кофейной». На скамейке у входа в трактир я заметил потрепанного вида человека, которого принял бы за местного торговца, если бы не было ясно, что он тут впервые и с Мартином не знаком. Он читал газету, а рядом на скамейке стояла чашка кофе.

В воздухе висела утренняя дымка, как правило, предвещающая жару. Войдя в «кофейную», я обнаружил там странный полумрак, как бывает летом в сумерки. Красноватые лучи солнца, пробивающиеся сквозь легкий туман, делали этот мягкий свет еще теплее; в комнате было лишь одно окошко, и мгла царила здесь даже в полдень.

С диванчика, обитого бортовкой и стоявшего под окном, навстречу мне поднялась посетительница, а я застыл, держась за дверную ручку. Безусловно, передо мной была совершенно незнакомая дама!

Высокая и очень стройная, одетая с большим изяществом, она выглядела иностранкой, прибывшей, должен сразу отметить, из экзотических земель. На ней была шляпка, по-моему, парижская и дорогая; узорчатая вуаль, спускавшаяся с полей, полностью скрывала лицо, но не прятала — случайно или намеренно — сверкающих миндалевидных глаз гостьи. На какое-то мгновение меня посетила чудовищная мысль, однако самое страшное воспоминание о тех, иных, ведьмовских глазах, сосредоточивших в себе столько тайн, было неразрывно связано с их сияющим зеленым цветом. Глаза этой леди, пусть и необыкновенно большие и блестящие, были совершенно другими — продолговатыми, узкими и чудесного янтарного оттенка.

Она заговорила хорошо поставленным негромким голосом, но я все равно вздрогнул; даже не сомневаюсь, что я пристально и очень грубо уставился на нее. Голос звучал немного хрипловато, она явственно контролировала свою речь, отчего я опять не мог не вспомнить ночь в моем кабинете, закончившуюся исчезновением статуэтки Баст.

По-моему, уже упоминалось, что я из тех, кто не принимает поспешных решений; и вот, убежденный, что воспоминание о светящихся глазах грозит стать наваждением и я примусь выискивать этот горящий взгляд у каждой встречной незнакомки, я заставил себя поверить, что меня обманула случайная схожесть голосов посетивших меня дам.