Зеленые глаза Баст

Таким образом, первым препятствием стало то, что эти существа оказались весьма недоступными; во-вторых, они легко заражались туберкулезом даже в теплом и сухом климате; в-третьих, из-за их хищного нрава подбираться к ним было не менее опасно, чем к тигру в логове. Могу добавить, что предрасположенность к легочным заболеваниям является (и это я заявляю с полной уверенностью) характеристикой всех млекопитающих гибридов.

Тем не менее, мои исследования ни в коем случае нельзя назвать тщетными, ибо увенчались они блистательным подтверждением моей теории, которая, идя вразрез с общепринятыми представлениями, основанными на «обусловленных изнутри» законах Менделя, не приписывала появление подобных чудовищ непосредственному физиологическому развитию, но руководствовалась неким специфическим законом эмбриологии, который, как я надеялся, однажды займет свое место в науке под моим именем.

Имея при себе результаты абиссинского исследования, я отправился в Сирию, ибо полагал, что найду иные доказательства в поддержку моей гипотезы, изучив некоторые племена, живущие там в пустынях. Одним словом, я думал подтвердить истинность арабских поверий о человеке-шакале (они схожи с распространенными суевериями и средневековыми легендами о вервольфах или лугару[34]) и индийского мифа о женщине, которая, будучи днем человеком, по ночам становится тигрицей.

Дело моей жизни кануло в небытие, а я достаточно самолюбив и не желаю, чтобы плоды моих трудов достались другому. Посему я лишь поверхностно коснусь закона Да-мара Грифа, обозначив его суть. Она такова: необычные гибриды действительно периодически появляются на свет и в редких случаях способны уцелеть, но их животные склонности, проявляющиеся в поведении, и обладание некоторыми звериными чертами (как то: мех на теле кинокефалита, когти и зубы человека-шакала и прочее) являются физическим отображением ментальных процессов, имевших место у родительницы.

Евразиец метнул в меня пронзительный взгляд, будто ожидал возражений, но мы с Гаттоном молчали.

— Между гибридом и существом, черты и особенности которого он якобы унаследовал, нет никакой физической зависимости. Я провел целую серию скрупулезнейших экспериментов и доказал, что настоящий гибрид физиологически невозможен. Но изучаемый мной ложный гибрид может появиться как факт, и это доказано не только моими изысканиями среди амхара и последующими экспедициями в Ассирию, Сомали и срединные долины Желтой реки.

Он сделал паузу и неожиданно устремил свой ястребиный взор на меня:

— Вы и сами, мистер Аддисон, исследовали Черный континент, — сказал он, — и, если не ошибаюсь, в какой-то мере являетесь ориенталистом, потому особенности такого маршрута, вероятно, вам ясны. Но я теряю время.

Открытию, увенчавшему труд моей жизни, было суждено — в чем можно усмотреть некую поэтическую справедливость — погубить его. Наконец мы подходим к тому, что привело меня сегодня в ваш дом. Все сказанное ранее было лишь необходимым предисловием. Сейчас я вам поведаю о годе 1902, когда я, пребывая в Каире, подвел итог многолетних исследований. В то время я снимал комнаты в большом доме, расположенном неподалеку от Баб аз-Зувайла[35].

Гаттон нервно заерзал на стуле; впрочем, я и сам сгорал от любопытства.

— В те дни изыскания порядком истощили мои и без того не обширные финансовые ресурсы, посему плата за медицинские услуги от небольшого круга пациентов, которых мне удалось привлечь (исключительно из живущих по соседству колонистов смешанных кровей), стала неплохим добавлением к моим доходам. И именно то, что в ту пору я был практикующим врачом, предрекло мою встречу с самым совершенным и примечательным образцом «психогибрида» не только из виденных мной, но и, насколько мне известно, из всех когда-либо существовавших на свете.

Он опять замолчал, словно превозмогая слабость, а я едва мог сдержать дрожь нетерпения, настолько жаждал услышать, что было дальше.

— В то время, да и, на самом-то деле, до недавних пор, — продолжал он уже тише, — в Каире было всего несколько хороших европейских врачей, а летом 1902 года разразившаяся эпидемия холеры проредила их и так малочисленное сообщество. Однажды ночью, когда я сидел в огромной комнате с высоким потолком, некогда служившей главной залой гарема, а теперь ставшей мне кабинетом, Кассим, мой слуга-нубиец, сообщил (посредством языка жестов, коему я его обучил) поразительную новость. Меня немедленно вызывали в резиденцию сэра Бернема Кавер-ли, только что назначенного в правление колонии и несколько месяцев назад прибывшего в страну вместе с женой.