Зеленые годы

Вдали от песка, реки и дерева город стонет и воет, задыхаясь от дыма, оглушенный скрипом ржавеющего железа. Мужчины в пиджаках и галстуках скользят, словно сомнамбулы, по переходам переполненного метро, прижимаются к разжиженным телам женщин, которые просят у них денег, денег, денег, держат путь в никуда, навстречу страданиям, как будто в конце многотрудного странствования они окончательно смогут постичь тайны жизни и смерти.

Also sprach Zarathustra [4]

Посвящается Рубену Фонсеке

Он любил мастурбировать, слушая «Also sprach Zarathustra» Рихарда Штрауса. Несколько минут он стимулировал пенис и, чувствуя близость оргазма, ставил иглу на начало, прибавлял звук, закрывал глаза и погружался в море наслаждения под звуки духовых инструментов.

В тот вечер, однако, мастурбировать ему не хотелось. Он только что прочел рассказ под названием «Мадонна», и от гнетущего одиночества ком у него подступил к горлу. Жизнь в то время представлялась горькой и бессмысленной. Ему было шестнадцать лет.

В то время ты и сам не знал, жив ты или умер. Ты же помнишь, как в пятнадцать лет помышлял о самоубийстве. Жил ты в Сете-Лагоас, в штате Минас-Жерайс, и целую ночь кружил возле озера Паулину, где наутро полиция обнаружит тело утопленника. Не твое — тебе ведь не хватило мужества покончить с собой. Но в то время ты хотел умереть.

Что ты чувствовал, обходя это мрачное озеро, в теплых стоячих водах которого отражалась луна? О чем тебе думалось? Ты уже ничего не помнишь, ты забыл обо всем, что толкало тебя к смерти. Знаешь только, что ты ее избежал, а теперь спрашиваешь себя, стоило ли это делать. Не лучше ли было умереть, как тому худенькому мальчику, чье тело извлекла полиция из воды. Его холодное молодое тело походило на твое, но это был не ты, потому что ты жив, а он мертв навсегда.

Мастурбация под звуки Штрауса в тот вечер только прибавила бы грусти. Поэтому он выключил звук и вышел из дому. Несколько часов он бесцельно бродил по улицам, разглядывая витрины. Ему нравилось смотреть на манекены в длинных платьях или в купальниках. Так хотелось приласкать их, но он знал, что они пластмассовые и в них нет никакой дырочки. Но однажды ему захотелось пластмассовую куклу по имени Гретхен. Потому что Гретхен удовлетворила бы все его желания. Потому что Гретхен заглушила бы у него в груди неизбывное одиночество.

В два часа ночи он очутился на проспекте дона Педру II. Постучал в первую дверь, где горел красный фонарь, но никто не отворил. Он снова постучал, и чей — то раздраженный голос попросил немного подождать. Было холодно, пальцы мерзли, и он сунул руки в карманы. Губы у него потрескались, а в глазах застыла неисцелимая тоска.