Зеленые годы

Я поглядел на него единственным здоровым глазом, покачал головой и, прежде чем снова потерять сознание, сказал, что все это очень печально. Мне казалось, что несколько дней, месяцев или даже лет отделяют меня от того безумства. Оказывается, это случилось всего лишь вчера, и значит, мне всего восемнадцать лет и вся моя дерьмовая жизнь впереди.

В воскресенье утром я уже встал на ноги, хотя меня все еще тошнило. Мать Теку успела постирать мне одежду, так что я мог с достоинством показаться в презренном мире. Солнце почти слепило меня, ноги подкашивались, я прислонился к стене, точно последний пьяница, а Теку насмехался надо мной:

— Ты похож на Андрея Юродивого.

Я выругался и пошел дальше.

— А Вальдета где? — спросил я у Теку.

— Исчезла из виду, — ответил он, и я сделал вывод, что женщины неблагодарны и непредсказуемы. Бедные мужчины! Бедное человечество!

Я добрел, шатаясь, до автобусной остановки, прислонился к столбу и стал ждать. Первый автобус был переполнен, и я решил дождаться следующего. На ногах я уже не держался и, на свое счастье, обнаружил скамеечку на площади перед газетным киоском. Я стал наблюдать единственным здоровым глазом, чем там торгуют. Торговали, между прочим, журналом «Маншети». Он был раскрыт посередине, и на развороте была помещена фотография старика со спокойным, умиротворенным лицом. Это был новый президент республики, генерал Эмилиу Гаррастазу Медичи. Я посмотрел на его глаза и подумал, что, судя по лицу, это добрый человек. Да, он кажется добрым, повторил я и, собравшись с силами, решительно встал. Сделал шаг и, почувствовав, что крепко держусь на ногах, двинулся дальше.

Зеленые годы

Праздник закончился. Теку умудрялся идти, не спотыкаясь о камни, хотя от него на километр разило перегаром. Я тоже нетвердо держался на ногах, но голова была довольно ясная, и вскоре до меня дошло, что надолго его не хватит.

— Ладно, — сказал Теку, — ты старше, вот и показывай дорогу.

Мы тогда дружили, где он теперь — не знаю, видимо, затерялся в бескрайнем мире и наверняка бедствует. Но в те времена нам было по восемнадцать лет, и мы прожигали жизнь, пьянствуя и цепляя девок. Мы были такими близкими друзьями, что один из нас уступал свою подругу другому, а через несколько дней мы обсуждали, как она: со мной, мол, целуется, но не позволяет трогать себя за грудь, а ты, Теку, трусы с нее снимал? Нет, чего не было, того не было.

В тот вечер после праздника ни Теку, ни мне не удалось подцепить девчонок — не повезло нам. Это было в субботу после Пасхи, когда полиция ходит с собаками, потому что народ выпивает, поет, пляшет до упаду и у всех муравьи в штанах.

— Ну что, давай еще попытаем счастья? — спросил я у Теку.

— Давай, — ответил Теку, споткнулся и растянулся на мостовой, будто клоун. Когда я подошел к нему, чтобы помочь подняться, из горла у него вырвался характерный звук, и его вывернуло наизнанку. Да, так дело не пойдет. Черт возьми, он выпил за троих и весь посинел.

— Дай я отведу тебя домой, — предложил я.

А он ответил:

— Да катись ты под такую мать, козел.

Ну, разве так можно? Я занервничал. Времени терять было нельзя, член у меня изнывал от бездействия, а Теку нажрался, как свинья. Мне все же удалось дотащить его до площади, усадить на скамейку, и спустя десять минут он уже спал сном праведника. Я прикрыл ему лицо газетой и попросил прощения, мол, жалко, дружок, что ты так нализался, но у меня свои планы на вечер. Пожелал ему спокойной ночи и двинулся туда, где играла музыка. Пускай Теку меня простит, он ведь мой друг и сам не захотел бы нарушить мои планы. Под утро он оклемается на площади, где наверняка уже будет полно народу, может, испугается, да делать нечего.

Если бы я больше пить не стал, ничего особенного, может, и не произошло бы. Вскоре я добрался до клуба текстильщиков. Черт возьми, шел уже второй час ночи, танцы через час кончались, и меня чуть было не вытолкали в шею. Мне все-таки удалось обвести швейцара вокруг пальца, точь-в-точь как в детективном кино, и вот я уже, шатаясь, брожу между столиками. Кого только не было в зале — и блондинки, и брюнетки, и негритянки, и геи. Последняя категория меня не интересовала, зато остальные — еще как.

Я подошел к стойке и спросил «Куба либре». Коктейль медленно потек по моему горлу вниз. Потом я еще послонялся по залу и вернулся к стойке. Заказал еще один коктейль и немедленно ощутил дьявольский кураж. После третьего коктейля я уже бойко разгуливал по залу и щипал девок за задницу. Это пока не предвещало ничего худого. Плохо другое: мне никак было не остановить выбор на одной из них, я на ходу заигрывал со всеми. Какой-то придурковатый верзила огрызнулся на меня, когда я положил глаз на его девицу и показал ей язык. Он тут хозяин, что ли, дурак набитый?