Зеленые каникулы

Покончив с едой, мы сообразили, что курицу можно спрятать в холодильник, фрукты в ящик шкафа, и пошли выяснять, кто выдает постель и постельное белье. Потом у нас завязался разговор, а когда мы улеглись наконец, был уже первый час ночи. Уснуть я все равно не мог — впервые в жизни спал не дома, не слыша знакомого шума, знакомых шагов, знакомого дыхания, и постель была незнакомая, и падавший в окно лунный свет был незнакомый… И деревья отбрасывали непривычные тени.

В эту ночь мне снился только мчавшийся по равнине поезд, а под утро приснилась мама, я хотел спросить ее о чем-то, но сзади подкрался Михо, ухватил за ворот и крепко встряхнул. От этого я проснулся.

Открыл глаза: оказывается, Зураб тряс меня, будил, было уже девять часов.

— Мне мама снилась, — сказал я, протирая глаза.

— Знал бы, не будил, — расстроился Зураб.

Когда вода кажется невкусной

Сегодня тридцать первое августа — последний день перед началом занятий.

После завтрака все учащиеся высыпали во двор. Появился один из преподавателей и пригласил всех новичков следовать за ним.

Он показал нам училище: кабинет сельскохозяйственных машин, кабинет тракторов, кинокабинет. Во всех кабинетах были какие-нибудь необычные приборы и аппараты, но меня больше всего поразила чистота, сверкающая чистота в классах-кабинетах. Я то и дело поглядывал на ботинки — хоть и хорошо вытер ноги, не испачкать бы пол.

В одной большой комнате мы увидели какое-то странное оборудование и пристали к преподавателю: объясните, зачем оно, для чего служит. Оказалось — для нас, проверяет, как мы знаем правила движения. Нас вызывают, задают три вопроса. Если ответишь правильно, включается зеленый свет, не ответишь — красный. Так что не скажешь: придираются учителя, не пожалуешься родным на несправедливость. Хитрая штука!

Осмотрели мы и гараж для тракторов, для комбайнов… Видали мы и разобранный на части мотор. Оказалось, что учащийся должен уметь собрать его. И та же машина-всезнайка следит, как соберешь. Ошибешься — сразу зажжется красный свет. И придется учить и ломать голову, пока не соберешь правильно.

Как видно, тут все рассчитано, как в часовом механизме. И совсем не плохо, мне начинает даже нравиться. Отец знал, конечно, что тут смогут научить кое-чему, иначе не стал бы зря отвозить в такую даль. Очень понравилось мне и то, что во всех кабинетах полно цветов, зелени — на окнах, на стенах. Устанешь глядеть на металл, переведешь взгляд на листья и цветы — одно удовольствие; в нашей библиотеке в деревне и то нет столько цветов.

Потом мы с Зурабом вернулись к себе. Было очень жарко, и все время хотелось пить, а вода в графине была невкусная. Сначала я думал, что у меня температура: когда я болею, вода мне всегда кажется невкусной. Я сказал об этом Зурабу, а он говорит, и мне она не нравится; мы привыкли к родниковой воде в наших деревнях, и всякая другая не по вкусу и не будет нравиться, пока не привыкнем.

Я стал изучать правила внутреннего распорядка — надо же было чем-то заняться, — Зураб уставился в окно. Вдруг он позвал кого-то (комната наша на первом этаже):

— Поди-ка сюда, что ты здесь делаешь?

Мальчик подошел к окошку.

— Учиться приехал, а ты? — Мальчик рассмеялся.

— Заходи к нам!

Он зашел, высокий, смуглый, с черной шевелюрой. Его звали Ника Амбокадзе. Зураб предложил сесть и сказал:

— Чувствуется, никого еще не знаешь в нашей академии.

Ника улыбнулся, явно довольный, что с ним так по-свойски заговорили.

— Да, пока что не знаю. — Ника пригладил шевелюру и достал из кармана «Приму». По тому, как неловко размял сигарету, я сразу понял: только-только начал коптить свои легкие.

Мы с Зурабом перемигнулись. Он все вертел сигарету.

— Давно куришь?

— Да так…

— А все же?

— Месяц. А ты откуда?

— Знаешь, брось сигарету или кури в другом месте. Не выносим дыма.

Ника сунул коробку в карман, а сигарету выбросил в окно.

— Вот так. А теперь скажи — бороться умеешь?

— Умею.

— Хочешь, поборемся?

— Уложу на лопатки.

— Смотри как уверен!

— Уложу, — повторил он, не поднимая головы.

— Ты же легче меня, слабее!

— Все равно уложу. — Он посмотрел наконец на меня.

— Пошли во двор и поборемся! — Зураб вскочил с места.

— Нет, в другой раз, в спортзале, — возразил Ника и тоже встал. — Пойду сосну немного. Я в комнате прямо над вашей. Вечером зайду за вами, прогуляемся по деревне, ладно?

Мы согласились.

— Ничего он, да? — сказал я Зурабу, когда Ника вышел. — Откровенный, прямой.

— И мне понравился.

И замолчали, устроились на кроватях и задумались. Я был уверен, что и Зураб, вроде меня, думал о завтрашнем дне — завтра мы в первый раз сядем за парту в этом училище. Я думал еще и о роднике в родной деревне, самом лучшем роднике на земле, даже во сне я вижу его прозрачные брызги.

Какая все-таки вкусная вода в роднике моей деревни!

Отлет ласточек