Зеленые холмы Африки

— Больно! — повторил Гаррик, держась за живот. — Потри его, — посоветовал я и показал, как это делается. Но когда мы снова сели в машину, мне стало жаль этого бедного смешного позера и бездельника. Я спросил у М'Кола пива. Он достал бутылку из-под багажа, откупорил ее, и я стал медленно пить. Мы проезжали теперь по местности, похожей на олений заповедник. Я обернулся и увидел, что Гаррик уже оправился и снова болтает без умолку. Он потирал живот и, видимо, рассказывал, какой он молодец-даже не почувствовал боли. Я поймал взгляд Деда-он следил сверху, как я пью.

— Дед! — окликнул я его.

— Что, бвана?

— Вот возьми. — Я протянул ему бутылку, в которой оставалось немного пива и пена.

— Еще пива? — спросил М'Кола.

— Конечно, черт дери, — ответил я. При мысли о пиве мне вспомнилась та весна, когда мы дошли по горной тропе до Бэн-де-Альес, и как мы состязались, кто больше выпьет пива, и как теленок, который был призом, никому из нас не достался, а домой мы возвращались ночью, в обход горы, и луга, поросшие нарциссами, заливал лунный свет, и мы были пьяны и рассуждали о том, как описать эту лунную бледность и коричневое пиво, усевшись за деревянные столы под зелеными побегами глицинии в Эгле, после того как пересекли долину, где ловили рыбу, и конские каштаны стояли в цвету, и мы с Чинком снова говорили о литературе и о том, можно ли сравнить их с восковыми канделябрами. Черт возьми, вот это была литературная болтовня; в те времена, сразу после войны, мы только и думали о литературе, а потом мы пили превосходное пиво у Липпа в полночь после споров в «Маскар-Леду» возле цирка, и в «Рути-Леду», и после всякой большой словесной драки, охрипшие и все еще слишком взволнованные, чтобы лечь спать; но больше всего пива тогда, сразу после войны, мы выпили с Чинком в горах. Флаги для стрелков, скалы для альпинистов, а для английских поэтов-пиво, причем для меня самое крепкое. Помню, как Чинк цитировал Роберта Грейвса. Мы исчерпали одни страны и отправились в другие, но пиво везде оставалось настоящим чудом. И Дед тоже знал это. Я понял это по его глазам еще в первый раз, когда он следил, как я пью.

— Пива, — сказал М'Кола. Он открыл бутылку, а я глядел на эти места, похожие на заповедник, и чувствовал жар нагретого мотора у себя под ногами, и вандеробо-масай, как всегда, пыжился у меня за спиной, а Камау вглядывался в следы колес на зеленом дерне, и я высунул ноги в сапогах наружу, чтобы они немного остыли, выпил пиво и пожалел, что со мной нет старины Чинка, капитана Эрика Эдварда Дормана Смита, кавалера Военного креста из пятого стрелкового полка его величества. Будь он здесь, мы бы с ним поговорили о том, как описать эти места, похожие на олений заповедник, и достаточно ли просто назвать их оленьим заповедником. Старик и Чинк очень похожи. Старик старше и терпимей для своих лет, а компания у нас почти такая же. У Старика я учусь, с Чинком же мы вместе открыли для себя немалую часть мира, а потом дороги наши разошлись.