Зеленые холмы Африки. Проблеск истины

В тот вечер, когда мы убили первого льва, мы пришли в лагерь в полной темноте. Охота получилась какая-то суматошная и путаная. Договорились, что первой выстрелит Мама, но, так как никто из нас прежде не охотился на львов, да и день клонился к закату – не самое удачное время для охоты на такого хищника, – после первого попадания каждый имел право стрелять сколько хочет. Учитывая время дня, план был неплох: ведь если б раненый лев ушел в чащу, в темноте возникли бы трудности. Мне запомнился этот желтый лев с тяжелой головой, казавшийся особенно огромным на фоне хилого деревца среди кустарника, и жена, вставшая на одно колено и целившаяся в зверя. Я чуть не крикнул ей, чтобы она села для устойчивости. Послышался короткий выстрел из «манлихера», и странно было видеть, как тяжелый зверь побежал влево мягкой, кошачьей походкой. Я выстрелил из «спрингфилда», лев упал, забился, и тогда я выстрелил снова, слишком поспешно, подняв рядом с ним облако пыли. Теперь зверь лежал плашмя на брюхе. Солнце еще стояло над деревьями, и трава была ярко-зеленой, когда мы приблизились к нему, как поисковый отряд или банда «черно-коричневых»[16], с винтовками наготове, не зная наверняка, убит он или просто оглушен. С близкого расстояния М’Кола швырнул в него камень. Тот попал в бок, и даже по звуку было понятно, что лев мертв. Я не сомневался, что его сразила жена, но обнаружил только одно пулевое отверстие в задней части туловища, под позвоночником – пуля прошла навылет и застряла в складках кожи в груди. Пулю можно было нащупать, и М’Кола сделал надрез и извлек ее. Это была пятнадцатиграммовая пуля от моего «спрингфилда», она сразила его, пробив легкие и сердце.

Меня так удивило, что лев упал замертво от одного выстрела, хотя мы готовились к трудному героическому сражению, что я чувствовал себя скорее обманутым, чем радостным. Опыт охоты на львов у нас отсутствовал – лев был первый, и, конечно, мы ожидали совсем другого. Чаро и М’Кола – оба – пожали руку моей жене, а потом Чаро подошел ко мне и тоже пожал руку.

– Хороший выстрел, бвана, – сказал он на суахили. – Piga m’uzuri.

– А вы стреляли, Карл? – спросил я.

– Нет. Как раз собирался, но вы уже выстрелили.

– А вы, Старик?

– Тоже нет. Вы бы услышали. – Открыв заднее отверстие в стволе, он вынул два больших патрона четыреста пятидесятого калибра.

– Я уверена, что промазала, – сказала Мама.

– А я не сомневался, что это ты его уложила. И сейчас так думаю, – заверил я жену.

– Мама в него попала, – сказал М’Кола.

– В какое место? – спросил Чаро.

– Говорю тебе, попала, – настаивал М’Кола.

– Вы уложили его наповал, – сказал мне Старик. – Он свалился, как кролик.

– До сих пор не верится.

– Мама piga. Piga Simba[17], – сказал М’Кола.

Когда в темноте впереди нас проступили огни лагеря, М’Кола вдруг пронзительным голосом стал выкрикивать отдельные, певучие слова на языке племени вакамба, прокричав в конце «лев». Кто-то из лагеря ему ответил.

– Мама! – прокричал М’Кола. И опять полились неведомые слова. И в конце: – Мама! Мама!

Из темноты выступили все носильщики, повар, свежевальщик, слуги и старший над всей командой.

– Мама! – вопил М’Кола. – Мама piga Simba.

Туземцы шумно радовались, приплясывали, отбивали такт ладонями, из груди у них вырывались гортанные, похожие на кашель звуки: «Вот так Мама! Ай да Мама! Вот так Мама!»

Свежевальщик с восторженными глазами подхватил жену на руки, к нему присоединились тучный повар и слуги, остальные толпились вокруг, стремясь тоже поддержать героиню или хотя бы прикоснуться к ней. С песнями и танцами они обнесли жену вокруг костра и подошли к нашей палатке.

– Вот так Мама! Ха-ха-ха! Вот так Мама! Ха-ха-ха! – Они исполняли танец и песню льва, подражая его глухому рычанию. У палатки они поставили жену на землю, и все поочередно, с благоговением пожали ей руку, причем слуги говорили: «M’uzuri, Мемсаиб», а М’Кола и носильщики – «M’uzuri, Мама», делая акцент на слове «Мама».

Позже, когда мы сидели на стульях у костра и выпивали, Старик сказал моей жене: «Запомните, вы застрелили льва. М’Кола убьет всякого, кто с этим поспорит».

– У меня такое чувство, будто я и вправду его застрелила, – отозвалась жена. – Если б такое случилось на самом деле, не представляю, как смогла бы это вынести. Гордость меня бы захлестнула. Разве не чудесно чувствовать, что ты победила?

– Добрая, славная Мама, – сказал Карл.

– А я верю, что ты его убила, – подхватил я.

– Давайте не будем об этом, – предложила жена. – Мне радостно от одного предположения, что такое могло быть. Ведь раньше меня никогда не носили на руках.

– В Америке не имеют представления о хороших манерах, – сказал Старик. – Некультурный народ.

– Мы будем носить тебя на руках в Ки-Уэст, – обещал Карл. – Добрая славная Мама.

– Может, хватит об этом, – попросила жена. – Мне ведь следует вознаградить их, правда?

– Они делали это не для награды, – возразил Старик. – Но, думаю, будет справедливо дать им что-то ради праздника.