Зеленые холмы Африки

— Если мы заметим какого-нибудь зверя вон на том склоне, придется лезть на самое дно каньона. А потом добираться до леса через эти чертовы овраги. При этом мы потеряем из виду зверя и легко можем свернуть себе шею. Здесь слишком круто. Эти лощины, такие безобидные с виду, похожи на ту, в которую мы как-то угодили ночью по дороге в лагерь.

— Да, кажется, дело дрянь, — согласился Старик.

— В совершенно такой же местности я охотился на оленей, — это было к югу от Лесной речки в Вайоминге. Склоны слишком крутые и неровные. Просто жуть! Завтра мы поплатимся за свое безрассудство.

Мама не жаловалась: Старик привел нас сюда, он нас отсюда и выведет. У нее была одна забота — как бы сапоги не натерли ноги. Уже сейчас она ощущала легкую боль, и это было единственное, что ее беспокоило.

Я продолжал распространяться о предстоящих трудностях, и мы вернулись обратно в темноте, угрюмые, сердясь на Друпи. Костер ярко пылал, раздуваемый ветром, а мы сидели у огня, наблюдали восход луны и слушали вой гиен. После нескольких стаканчиков виски будущее представилось нам уже в менее мрачном свете.

— Друпи клянется, что это хорошее место, — сказал Старик. — Правда, вел он нас не сюда, а куда-то дальше. Но он уверяет, что и здесь ничуть не хуже.

— Я люблю Друпи, — сказала Мама. — Я ему доверяю.

Друпи подошел к костру в сопровождении двоих африканцев с копьями в руках.

— Ну, в чем там дело? — спросил я. Африканцы что-то залопотали, а потом Старик сказал:

— Один из этих молодцов уверяет, что сегодня за ним гнался огромный носорог. Конечно, в такую минуту всякий носорог покажется огромным.

— Спросите у него, какой длины был рог. Африканец показал, что рог был длиной с его руку. Друпи ухмыльнулся.

— Ну ладно, ступайте, — сказал Старик.

— Где это произошло?

— Ах, где-нибудь «в той стороне», — ответил Старик. — Вы же знаете. Там, где всегда происходят подобные вещи.

— Ну и чудесно. Мы ведь тоже собираемся куда-то «в ту сторону».

— Самое главное, что Друпи не унывает, — сказал Старик. — Он, видимо, уверен в успехе. Это его затея, ему и отвечать за нее.

— Да, но лазить по горам придется нам с вами!

— Подбодрите же вашего супруга, — обратился Старик к Маме. — Он даже меня способен привести в уныние.

— Может, поговорим о том, как метко он стреляет?

— Нет, еще рано. И я вовсе не расстроен. Просто я уже бывал в подобных переделках. Ну, да ничего, нам это на пользу. А вы, батенька, поменьше бы хорохорились!

На другой день я убедился, что был совершенно неправ, когда ругал местность.

Мы позавтракали спозаранку и двинулись в путь еще до восхода солнца. На холм за деревушкой мы поднялись гуськом — впереди шел местный проводник с копьем, за ним Друпи с моим ружьем и флягой, за Друпи — я со спрингфилдом. Старик с манлихером, Мама, довольная тем, что она, как всегда, идет налегке, М'Кола с двустволкой Старика и второй флягой, а в самом хвосте — два местных жителя с копьями несли брезентовые мешки с водой и ящик с провизией. Мы решили переждать полуденную жару где-нибудь в тени, а в лагерь вернуться только поздно вечером. Приятно было взбираться на этот холм по утреннему холодку — совсем не то, что вчера на закате, когда раскаленные камни и земля еще дышали дневным зноем. Тропинка, по которой, видимо, постоянно ходил скот, прежде очень пыльная, сейчас была влажной от росы. Вокруг виднелось много гиеньих следов, а когда тропинка вывела нас на серую каменистую гряду, с которой открывался вид на глубокое ущелье, и дальше пошла по его краю, мы заметили на одной из пыльных площадок под скалой свежий след носорога.

— Он только что прошел, — сказал Старик. — Должно быть, они бродят здесь по ночам.

Внизу виднелись макушки высоких деревьев, росших на дне ущелья, а в просвете между ними блестела вода. Впереди был крутой холм и лощины, уже обследованные нами накануне. Друпи и местный проводник, тот самый, за которым гнался носорог, о чем-то пошептались, потом начали спускаться по крутой тропе на дно ущелья.