Зеленые листы из красной книги

Где-то около станции Елец, миновав с ходу Брянск и Орел, эшелоны остановились. Объявили готовность номер один. Прошел слух, что рабочие на железной дороге отказались пропустить казаков дальше. Полковник пригрозил разнести городишко. Там уже была Советская власть. Казаки построились, изготовились, но ничего не случилось.

Через два часа порядок на дороге восстановился, эшелоны тронулись дальше, но теперь уже не на восток, а через Касторную прямо на юг. И опять мы стояли у приоткрытой двери, неотрывно смотрели на уходящие назад холмистые поля срединной России, слушали за спиной фырканье коней и стук подков.

Еще раз остановка случилась уже на подступах к Донбассу. Здесь мы услышали далекую пушечную пальбу. Кто воюет? С кем? Снова ехали, один раз даже назад, чтобы с какой-то станции повернуть, кажется, на Миллерово. И наконец остановились у безвестного разъезда. Послышалась команда «Выходи!», и мы поняли, что прибыли на место.

Загремели сходни, застучали топоры. Я спрыгнул, огляделся. Степь лежала вокруг ровная, со снежными косяками в понижениях. Было довольно тепло, но неуютно. На разъезде распоряжались щеголеватые донские офицеры. В степи маячили их разъезды. По железной дороге подходили еще два эшелона нашего полка.

Перейдя на другую сторону пути, я увидел вдали темнеющее крутобережье, а выше берега многокупольный, сказочной красоты собор с сияющими крестами.

— Что за город, братец? — спросил у проходившего молодого донца.

— Столица наша, господин хорунжий, — не без гордости ответил казак. — Новочеркасск.

3

Сладко защемило сердце.

Где-то там, за донской столицей, и далее, за Ростовом, за степью, синеют горы. Мой Кавказ. Моя семья, Псебай, родные… Почти четыре года вдали от них, все время рядом со смертью, пощадившей меня. Теперь будь что будет, но все-таки мы уже близко от дома, вдруг судьба станет милосердней, позволит преодолеть и это небольшое расстояние, чтобы в один расчудесный день осадить коня у своих ворот, соскочить с седла и обнять сына, жену…

В Новочеркасск шли строем, с полковым оркестром и расчехленным знаменем, подтянутые, овеянные славой закаленных воинов, с крестами на груди. Но думы были невеселые. Зачем привезли нас сюда? Что должны делать, когда на фронте развал и немцы движутся по России? Против кого привезли воевать? Ехали понуро, никакой оркестр не был в силах оживить колонны.

Только издали Новочеркасск казался мирным городом в голубой дымке. Чем ближе мы подходили, тем явственнее слышали отголоски недавнего боя. За городом редко, словно бы устало, ухали трехдюймовки.

Положение прояснилось только к ночи, когда сотни вошли в город. Все здесь напоминало прифронтовую полосу. Вился ядовитый дым. Скакали казаки. На тачанках везли раненых. Битые стекла, почерневшие стены домов, на мостовой кучи стреляных гильз. А на площади… Лучше бы мы объехали эту площадь стороной! На площади стояли виселицы. Под шестью из них раскачивались вытянутые фигуры. Полк прошел мимо этого места, как проходят мимо кладбища. Ни слова. Только лошадиный храп…

Спешились в отведенном месте на окраине города, и вот тогда начались сперва несмелые, потом все более громкие разговоры. Оказывается, только вчера казаки выбили из города упорно обороняющихся красных. Этим непривычным для нас словом обозначали всех, кто воевал за Советы, за большевиков и за Ленина. А белые — все, кто против, кто за старую власть.

Нас торжественно приветствовали донцы-офицеры, генералы, духовенство. Речи ораторов показались нам путаными, все много говорили об угрозе междоусобицы. Впервые прозвучали слова о Добровольческой армии. Ее организатором называли генерала Алексеева. Он находился уже в Новочеркасске. И Краснов. И Каледин — на посту атамана Войска Донского. Корнилов, Эрдели, старший Улагай прибыли в Новочеркасск раньше и тайно от всех, в одежде крестьян-беженцев. Называли имена Деникина, Маркова, Лукомского. Словом, весь генералитет, бросив Западный фронт на произвол судьбы, вдруг оказался на юге. И потащил за собой полки и дивизии, офицерский корпус и, уж конечно, военное снаряжение.

Похоже, что начиналась гражданская война.

Выяснилось, что красные отошли от Новочеркасска недалеко, до Каменской, и сдаваться не собирались. К ним приходили и приходят иногородние, [2]часть казаков с турецкого фронта, из пределов Украины. Что в Екатеринодаре — непонятно. Прибывшая из Турции 39-я дивизия в полном составе перешла на сторону красных и заняла Тихорецк, через который доставлялось оружие из Царицына. Новороссийск в руках рабочих. Нам предстояло определить, чью сторону взять. И брать ли вообще.

— А вот что я скажу, — пробасил Кожевников, когда в столпившейся сотне пошел крупный разговор. — Кому охота воевать супротив своих, иди к добровольцам. Мне, например, неохота. Пущай генералы власть делят. Уходить надо, Андрей Михайлыч, да поскорей, пока военным судом не застращали.

— Куда уходить? Каким путем?