Зеленые цепочки

Они проехали весь Геслеровский и свернули на Кировский проспект*. Здесь, на гладком асфальте, можно было не держаться за борт, и Мишка с ожесточением принялся растирать закоченевшие руки.

Проехали один мост, затем второй. Асфальт кончился, и снова все загрохотало, запрыгало в машине. Мишка запомнил дорогу до Новой Деревни*, а дальше спутался и не понимал, где они едут.

По небу шарили белые столбы прожекторов. Далеко замелькали разрывы зениток. Завыли сирены, и им в ответ загудели заводы. Стало светлее. Мишке казалось, что следом за ними мчится еще какая-то машина, и на повороте он ясно разглядел ее контуры. Они сворачивали несколько раз в правую сторону и, должно быть, находились где-то на Выборгской стороне. Упругий ветер давил со всех сторон, стягивал губы, забирался в рукава, за воротник, и некуда было от него укрыться. Передвинув ящики, Мишка подобрался к окну кабинки и заглянул в него. Как раз в это время замелькали вспышки взрывов на горизонте, и на фоне их четко выделился силуэт второго человека, сидевшего рядом с шофером. Однорукий! Мишка даже не удивился – так он был уверен, что сегодня обязательно встретит шпиона. Он сразу узнал его по характерному подбородку. Повернув голову к шоферу, инвалид что-то говорил. Мишка прижался ухом к холодному как лед железу кабинки, но ни одного слова разобрать не мог.

Дорога пошла в гору. Выехали снова на асфальтированное шоссе, и машина помчалась еще быстрее. По сторонам мелькали силуэты деревянных домов и голые деревья. Значит, они выехали на окраину города. Неожиданно машина затормозила, остановилась, и мотор заглох. Открылась дверца, и из кабины вышел однорукий. Мишка комочком съежился в углу кузова и замер, задерживая дыхание. Послышались гудки, и мимо прошумела обогнавшая машина.

– Где они? – услышал Мишка голос шпиона.

Шофер завозился в кабине и, видимо, тоже вышел из машины.

– Вон за теми домами расположились, до парка. Видите? Это все воинские части. Темные пятна-то… Неужели не видите? – сказал он вполголоса.

– Вижу.

Некоторое время оба стояли молча, вглядываясь в темноту.

– А по ту сторону, у самой дороги?..

Слышно было, как они, шаркая по асфальту, обошли грузовик и остановились.

В это время в треск зенитной стрельбы врезались густые раскаты взрывов.

– Бомбят, – пробасил шофер.

Снова наступило молчание. Высоко в небе гудели улетающие самолеты, и по звуку их моторов Мишка угадал немцев. Гудение немецких бомбардировщиков доносилось волнами и этим резко отличалось от наших. Зенитки били безостановочно, и желтые вспышки мигали на разной высоте.

– Отбомбились.

– Да…

– Тсс! Кто-то идет.

Мишка высунул голову над бортом кузова и увидел приближавшегося человека.

– Эй, друзья! Не найдется ли закурить? – спросил мужчина простуженным голосом.

– Найдется, – ответил однорукий. – Закуривай…

– Вот спасибо-то! Даже папиросочка…

Чиркнула спичка, и Мишка успел разглядеть красноармейца с простодушным курносым лицом.

– Целый день не курил… Хорошо!

– Возьми несколько штук, – сказал однорукий.

– Вот спасибо-то, браток! Ну, теперь я живу! В походе, знаешь, табак – первое дело.

Яркие вспышки, словно зарницы, осветили горизонт. Все трое обернулись.

– Смотри, что делает, дьявол… Каждую ночь бомбит. Город разрушает, – сказал красноармеец.

– Да. Это где-то на Петроградской стороне бросил… – вздохнул однорукий. – Наверно, к штурму готовится.

– Ну, насчет штурма, пожалуй, кишка тонка. Не выйдет у него со штурмом! – уверенно возразил красноармеец.

– Думаешь?

– Будь покоен! Не пустим немца в город!

– Драться-то некому.

– Почему некому? В Ленинграде народу много. Миллионы. Такая сила народу!

– Техника-то у него очень сильная, – сокрушенно сказал однорукий. – Пулковские высоты*, говорят, захватил.

– Насчет Пулковских высот не знаю… не слыхал.

– Вы тоже на фронт идете?

– Конечно. Дойдет и до нас черед, а когда – неизвестно. Стоим вот, ждем. Мы, значит, в резерве считаемся, – ответил красноармеец.

– Вот как! У нас резервы есть? Ну, тогда еще ничего…

– А то как же! У нас и танки есть, и артиллерия, все как полагается. Будь уверен! Вон сколько войска стоит!

– И давно вы тут стоите?

– Вторые сутки. Формировались-то мы за Парголовом*. Там и обучение проходили, а сейчас сюда подвели. Поближе.

– И долго вы тут простоите?

– А кто его знает! Наверно, постоим с неделю.

– Разведчики немецкие не видят? Как бы вас не разбомбили раньше времени.

– Мы замаскировались. Видишь вон – ни одного огонька, ничего не заметно.

– А днем?

– И днем спрятаны подходяще.

– По карте могут бомбить, – насмешливо сказал однорукий.

Слушая разговор, Мишка дрожал от обиды и возмущения. Он прямо задыхался от злобы на этого болтуна.

– Как вас одели? Не мерзнете? Теплое дали? – спросил шофер.

– Одели-то? – переспросил красноармеец. – Это военная тайна, браток. Не велено говорить. Насчет снабжения, и все такое, строго запретили. Чтоб, значит, языком не трепать понапрасну.

– Это верно, – согласился все с той же иронической ноткой в голосе однорукий. – Ты держи язык за зубами. Ну как, охладился мотор? – спросил он шофера.