Зеленый берег

— Галимджан-абы! Во двор выбежала Гульназ, повисла на шее у дяди. Только что, минувшим летом, она вместе с матерью была в Казани, и сам Галимджан, и вся его семья были для девочки близкой родней. Она не уставала расспрашивать и о тетке, и о двоюродных своих сестрах.

— Подожди ты, Гульназ, дай войти дяде в дом, видишь, как он устал. Пожалуйста, абы, заходи. Ой, как ты только донес эти чемоданы?!

Отдыхая, обмахивая лицо шляпой, Галимджан осматривался. В двухкомнатной, довольно просторной квартире все по-старому. Как всегда, много цветов. Стены украшены фотокарточками, олеографиями, выкрашенные охрой полы чисто вымыты. Во всем видны старательные руки Бибинур, да и Гульназ с малых лет приучена к хозяйству. Более просторная комната служит и столовой, и гостиной. Здесь два стола. Один из них письменный, — судя по стопке ученических тетрадей, названиям книг, по чернильному прибору, это рабочий стол Бибинур. А Гульназ готовит уроки за обеденным столом, она еще не успела убрать раскрытые учебники. В квартире свежесть, прохлада и какой-то особый, удивительный порядок, словно каждая вещь всем своим видом говорит: «А я стою на своем месте».

— Ну как здоровье, как живете? — у же не первый раз спрашивал Галимджан.

И сколько же раз Бибинур не ленилась отвечать:

— Неплохо живем. Дай бог всегда так жить. Я все еще не могу опомниться от радости, что ты приехал в наши края. Ведь путь не маленький. Спасибо тебе!

— Если захочешь навестить, любой путь, Бибинур, будет коротким. Вот увидел вас живыми-здоровыми — и на сердце спокойней.

Гульназ уже хлопотала на кухне, наладила самовар, что-то жарила, поставив сковородку на электрическую плитку.

Бибинур недавно вернулась из школы, через два часа ей снова идти — сегодня собрание учителей старших классов, — и она спешит насладиться беседой с братом.

— Ну как ты доехал на теплоходе, абы? Удобно было, хорошо?

— Ехал я хорошо, в отдельной каюте. Вообще, Бибинур, приятно было. Ведь на реке легче дышится.

И ветерком на палубе освежает. Давненько не катался я на теплоходе, — ничуть не жалею, очень рад, что собрался к тебе. Ну, Рахима, конечно, волновалась, когда собирала меня в дорогу. А чего тут волноваться?..

Чай пили со вкусом, сопровождая этот ритуал теперь уже спокойной беседой.

— Ну как ваша новая учительница? — наконец спросил Галимджан, надо заметить — осторожно спросил.

— Привыкает постепенно… А вообще-то после Казани трудновато ей. Видать, тоскует Гаухар. Все думает о чем-то…

— Мама, мне пора в школу, — напомнила Гульназ. Она вышла из соседней комнаты уже одетая. — Отдыхайте хорошенько, абы. Я во второй смене учусь, приду уже вечером.

— Не беспокойся, милая, я ведь здесь как у себя дома, сумею отдохнуть и найду чем заняться.

— Гульназ, — предупредила мать, — если встретится Гаухар, скажи, что дядя приехал, а то она может уйти куда-нибудь.

Как только хлопнула калитка во дворе, Галимджан вернулся к начатому разговору:

— Тоскует, говоришь, думает?

— Что поделаешь, молодость. Жизнь не удалась… А здесь, сам знаешь, развлечься особенно негде.

— Подружки-то есть у нее?

— Вряд ли. Не совсем еще осмотрелась. Вроде бы с Миляушей находит общий язык.

— Кто эта Миляуша?

— Учительница, преподает математику. Человек она неплохой, только очень уж молоденькая, еще девушка, и жизни как следует не знает.

— С кем живет эта Миляуша? Есть у нее родители?

— Она из другого района. Живет на квартире у одинокой женщины.

— А сама Гаухар как?

— Я ведь писала тебе. Тут, неподалеку, у одной вдовы устроилась. У меня ни за что не хотела остаться. Боится, что стеснит нас.

— Вот как… Перемен к лучшему, значит, нет у нее?

— Не заметно.

— По Казани, что ли, скучает?

— О Казани она не вспоминает. Ведь знаешь, не в Казани тут дело. И тетушка Забира замечает: сидит, слышь, в сумерки без огня и все думает. То же и Миляуша говорит. Да я и сама это вижу.

— Та-ак… — протянул Галимджан-абы.

Что тут скажешь? Не повидавшись с Гаухар, не поговорив, не узнаешь ее мыслей. Да и захочет ли говорить? Душа человека — потемки. В данном случае даже и не потемки, а темная ночь. Молчаливая задумчивость Гаухар свидетельствует о том, что в душе ее зреет что-то. Но что именно? Доброе или злое?.. Она ушла от мужа, но развод не оформляет. Следовательно, на что-то надеется. Очень странный, тяжелый случай. Галимджан хотел было сказать: надеяться ей не на что, Джагфар собирается жениться. Но передумал — лучше не говорить, хоть и надежный человек сестра, а молчание надежнее. Во всяком случае, не надо торопиться: подводя брови, можно выколоть глаз.

— Послушай-ка, Бибинур, на радостях встречи я совсем забыл: Рахима прислала вам гостинцев. — Он открыл чемодан, что поменьше, и начал вынимать всякие лакомства.

— Ну, зачем столько! Для чего было беспокоиться! Будто у нас здесь совсем ничего нет…