Зеленый дельфин

«Завтра сбудется все, что снилось», — бормотал Ланьо, думая о том, что вот и пришел день, ради которого можно было вытерпеть многое: и бессонные ночи в мастерской, и зябкие дни безработицы. Теперь уже никто не посмеет швырять его с одного места работы на другое, не посмеет пинать в наказание струей сжатого воздуха из особого шланга.

Ланьо пытался представить, что произойдет, когда тысячи рук спустят затворы талассоидов. Только бы Пиплу и Эльзе продержаться до того времени!

Под окнами Музея красоты нетерпеливо прохаживался Бамби, то и дело поглядывая в сторону проспекта Фонтанов. Было грустно и досадно, что не попал в цирк. Хорошо, хоть Тэйка там, расскажет обо всём. А так хотелось посмотреть на героев запрещенных книг! Тех самых книг, которые отец тайком давал читать ему. Когда незаметно попробовал прошмыгнуть в цирк, билетерша схватила его за ухо и ткнула носом в афишу:

— Ослеп, что ли? Представление вовсе не для таких, как ты. Полюбуйся на себя в зеркало. Небось, еще и по ночам шатаешься за городом, звезды считаешь?

Бамби стало обидно до слёз.

— Погоди, злючка, — сказал он сквозь зубы, увертываясь из-под руки билетерши. — скоро увидишь такое представление…

Вдруг какой-то мальчишка в свитере с воротником до носа пропел ехидно, скорчив рожицу: — Эй ты, синий глаз, медный грош, в доме крошки не найдешь! — и стремглав убежал.

Бамби ринулся было за ним, но вспомнил, что нельзя отлучаться отсюда ни миг, иначе прозевает отца. Пришлось лишь презрительно посмотреть обидчику вслед.

А в это время Ланьо вел в потоке уличных машин взятый напрокат элмобиль. В нем сидели Поэт, скрипач, Художник, Виль и Биль. В багажнике лежало детище многолетней работы Ланьо Герта — талассоид.

— Завтра сбудется всё, что снилось, — бормотал Ланьо слова любимой песенки, юрко объезжая едущие рядом машины. — А точнее, сбудется сегодня, — сказал он и улыбнулся.

Вот и пришел день, ради которого можно было вытерпеть многое: и бессонные ночи в мастерской, и постоянную боязнь, что в любую минуту могут войти стражи порядка, обнаружить и уничтожить плод твоих трудов.

Увидев серебристый элмобиль, Бамби ринулся к нему. Машина припарковала к Музею.

— И вас никто не остановил? — мальчик настороженно осмотрелся по сторонам.

— Полицейские прилежно спят на своих постах, — весело ответил Биль, дергая кустик своей левой брови.

— И надеются, что мы им приснились, — добавил Виль. Все захохотали.

Ланьо обнял сына. Взглянул на контуры слегка светящихся за водяным занавесом проспекта Фонтанов каких-то башенных очертаний. Казалось, Пустыня настороженно затаилась в напряженном ожидании. Здесь, у Музея, было удобнее всего взять на прицел и силовое, и иллюзионное поля.

— Пора! — сказал Ланьо.

Они достали из багажника талассоид, установили его на штативе.

Окинув взглядом друзей, Ланьо смахнул со лба прядь волос и неспешно навел видоискатель на скелеты как бы парящих в смоге конструкций на подступах к Пустыне. Затем оттянул вниз рычажок на цилиндрическом корпусе талассоида. Легкий толчок и негромкое гудение дали знать, что аппарат заработал. И тут же мощные невидимые лучи пробили одновременно два поля. Сонографы в домах замигали и — отключились.

Как раз в эти минуты из цирка повалил народ — встрепанный, взбудораженный увиденным зрелищем. На улице паника мгновенно улетучилась, и толпу разобрал смех от одного воспоминания о полысевшем правителе. Но вот Скрипач прислонил к плечу скрипку и взмахнул смычком. Хохот оборвался. Над улицей Жареных Уток разлилась удивительная мелодия. Ключевой водой она просочилась в цирк и вытолкнула на улицу дежурных полицейских. За ними из цирка выехал на лошаденке Дон Ких, следом шли Отважный Шкипер, Ром и Джулия.

Скрипка зазвучала на самой звонкой и высокой ноте. Вереница людей, с Пиплом и Эльзой Кнэп впереди, потянулась в сторону Пустыни.

«Самое время сказать свое главное слово», — подумал Поэт и под аккомпанемент скрипки стал громко читать стихи. Как и мелодия Скрипача, они увлекали за собой, потому что строки их сочинялись не машиной, а живым умом и сердцем. В них было предчувствие нового и бесстрашие: «Ждать осталось совсем немного. Я хочу на закате дня, чтобы светлой была дорога, та, что будет после меня. Синий цвет и одежды простые презираться не будут отныне. Ну, а тем, кто богат, мы поможем расстаться с тяжелою ношей…»

Рядом с Поэтом шагал Художник, окруженный детворой. Из карманов куртки, из-за пазухи он вынимал и разбрасывал вокруг расписные бумажные кораблики. Дети хватали их и раздавали идущим.

Тогда-то все и услышали четкий пульсирующий рокот, напоминающий биение сердца. И узнали его — это он порой прорывался в фильмосны.

Оставили свои кастрюли домохозяйки, вышли из-за столов чиновники, выбежали из колледжей дети. Со всех концов города люди устремились на звуки чего-то огромного, пока еще невидимого, но близкого.