Зеленый Феникс

– Как кентавры хоронят своих мертвых? – спросил Эней. Голос его был грустным и тихим. Он с такой нежностью смотрел на Меллонию, что Асканию захотелось хорошенько встряхнуть эту противную девчонку, чтобы она не смела играть на чувствах его отца.

– В земле, как же иначе? (И еще всыпать за наглость.)

– Я хочу сказать, складывают ли они погребальный костер, чтобы сначала сжечь тело?

– Нет. Они выкапывают яму и выкладывают ее травой. Придают телу позу спящего и кладут рядом предметы, которые могут пригодиться во время путешествия в Подземный мир.

– Какие молитвы они читают?

– Каждый раз разные. Они хорошие поэты и находят нужные слова.

Тело Скакуна никто не трогал. Если бы не искаженное от боли лицо, могло показаться, что он просто заснул на солнце. Эней встал на колени и разгладил вокруг его глаз и рта гримасу боли.

– Он был совсем еще мальчик. Как его звали, Меллония?

– Скакун.

– Как ты нашла его тело?

– Меня привел сюда Бонус Эвентус.

– Скакун верил в Элизиум?

– Я не знаю этого слова. Он рассказывал о поляне и дубовой роще, где никогда не бывает Белого Сна, и где дриады живут в браке с кентаврами. Однажды он сказал, что хотел бы жениться на мне. Я подумала, что он меня просто дразнит.

– Неужели женщины твоего племени никогда не выходят замуж за кентавров? Кентавры ведь такие благородные.

(Благородные! Конечно, в конях, везущих боевую колесницу есть благородство, как, например, в Ксанфе – жеребце Ахилла.[25] Но кому придет в голову выходить за них замуж?)

– Никогда.

– Прости меня. Он, наверное, любил тебя.

– Однажды он меня поцеловал. Не знаю, что он имел в виду, но, похоже, ему это понравилось.

– А ты любила его?

– Любила? Когда он был рядом, мне хотелось бежать по траве и плавать в реке. Я начинала задумываться о начале начал. Однажды я пошла вместе с ним посмотреть на его новорожденного брата. Он пытался встать на свои тонкие, слабые ножки. Я была так рада, когда он научился стоять. Я кормила его медовыми лепешками, и мне захотелось иметь своего ребенка. Даже если это будет мальчик с рожками. Вот и все, что я знаю. Иногда я сердилась на него, но быстро прощала.

– Если вы не выходите замуж за кентавров, кто же отцы ваших детей? Я никогда не слышал о существовании мужчины-дриады.

– Мы идем в Священное Дерево и ждем там своего бога Румина. Но, пожалуйста, не будем сейчас об этом говорить.

Они прошли через поляну, и она подвела их к небольшому песчаному участку земли.

– Здесь мы выкопаем могилу. Вокруг растут цветы, а это место пустое. Сюда ударила молния. Мы никого не убьем, кроме нескольких кустиков травы.

Меллония стояла в стороне и наблюдала, как они работают, со смешанным чувством ожидания и тревоги. Ждала ли она, что они сдерут с кентавра кожу и сделают из нее одеяло? Асканий в свою очередь исподтишка следил за ней. Он был настороже, как человек, который всю жизнь воевал или плавал по бурному морю. Булавка, украшенная пчелой, поблескивала в растрепавшихся волосах девушки. Он следил за ее руками.

Они выстлали могилу ароматными травами и аккуратно опустили на них тело.

– Осыпьте его фиалками. Они красивые, но не очень чувствительные и не ощущают боли, когда ломаешь их стебелек. Он любил фиалки. А сумка пусть останется на нем. Он никогда не расставался с гребнем и флаконом.

Эней снял с пальца кольцо – большую жемчужину, доставшуюся ему от отца, которую тот в свою очередь получил от Афродиты. Она была Энею очень дорога – размером с кусочек угля, дымчато-серая, излучающая на солнце мягкий, глубокий свет.

– Чтобы заплатить Харону,[26] – пояснил он. – В Трое, перед тем как положить тело на погребальный костер, мы кладем умершему под язык монету.

– Это очень красивое кольцо, – сказала Меллония, – как жаль, что у Скакуна не было такого при жизни. Он очень гордился тем, как выглядит. Я подшучивала над ним: «Ты так заботишься о себе». – «Да, – отвечал он, – я хочу тебе нравиться».

– Можно, я прочту молитву?

– Да.

– Персефона, ты тоже была похищена с освещенной солнцем земли и перенесена во мрак. Когда Гадес унес тебя в Подземный мир, тебе, наверное, было столько же лет, сколько Скакуну. И ты тоже любила фиалки, гиацинты и водосбор. Побудь рядом со Скакуном в начале его одинокого пути. Покажи ему другие цветы – златоцветники. Сплети из них гирлянду и надень ему на шею.

Меллония не прервала, а скорее продолжила молитву, хотя и назвала богиню латинским именем:

– Прозерпина, расчеши ему волосы. Ему не дотянуться самому до конца гривы. Прощай, Скакун. Спи и не забывай меня, я приду к тебе в твоих снах, принесу фиалки и поцелую в губы.

– А если ты увидишь нас с Фениксом, – добавил Эней, – то знай, что хоть мы по ошибке и причинили тебе непоправимое зло, но в действительности хотели бы быть твоими друзьями.

Затем он шепотом прочел стихи, которые, как почти все сочиненные им, нравились Асканию, но были ему непонятны:

Пурпурно то, что вдали.
Гиацинты холмов,
Мурексы тирские.
Пурпурно только далекое.
Вянут фиалки в руке.